В коммерческом успехе «Обороны Севастополя» не могло быть никаких сомнений ‹…›, однако выпуск ее для демонстрирования по России мог последовать не ранее демонстрации наших достижений перед императорским двором ‹…›. В начале ноября 1911 г. последовало ожидаемое приглашение из летней резиденции царя, и мы с Гончаровым немедленно выехали ‹…› в Крым. Ехали мы туда в настроениях диаметрально противоположных. Гончаров был бесконечно горд своим детищем. ‹…› Я же искренно огорчался, что мы, несмотря на все наши труды и затраты, не смогли превзойти даже самой средней итальянской исторической картины ‹…›
Сеанс в Высочайшем присутствии был назначен па 11 ноября. Гончаров заявил мне, что его последние репетиции идут блестяще ‹…›. Они заключались в подготовке, или, как Гончаров называл, «синхронизации» музыки ‹…› и выступления кое-где хора певчих, сопровождающих пением некоторые сцены на экране. Значительно больше меня беспокоили самые сцены. Они оставляли желать много лучшего.
По окончании увертюры, когда зал погрузился во тьму, а экран осветился надписью «Оборона Севастополя», я чувствовал себя очень взволнованным: вот сейчас перед всеми этими зрителями должны будут пройти, одна за другой, все сцены: каждая из них имеет те или иные недостатки. Эти недостатки я уже десятки раз видел на рабочих просмотрах и уже не мог ни вырезать, ни исправить. Больше всего меня смущали батальные сцены. Их не удалось сделать приличными...
‹…› Внезапно сдержанный, добродушный смех зрителей вывел меня из моего мучительного состояния: я глянул на экран и обмер от ужаса: от обреченного корабля, погрузившегося в воду, отплывает весельная шлюпка со спасенной иконой Николая-Чудотворца, а из-за экрана раздается разухабистый плясовой мотив «барыни»! Дело в том, что, желая смягчить впечатление от трагического конца — сдачи Севастополя, в сценарий были введены веселые бытовые сцены. Веселая маркитантка ‹…› пляшет на бастионе вместе с матросами. Запоздавший оркестр заканчивал плясовой мотив, когда на экране появилась икона Святителями, быстро перешел на молитвенный мотив «Спаси, Господи» ‹…›. Я желал одного: окончания сеанса. Мне казалось, что собравшиеся оскорблены нашим представлением. Поэтому для меня было приятной неожиданностью, когда в зале раздались аплодисменты, и царь, уходя со спектакля, остановился около меня и поблагодарил за труды. ‹…›
Фирму нашу буквально осаждали требованиями. Казалось, остается только выпустить [картину] в продажу, но это было тогда не так просто: во-первых, все расходы, связанные с постановкой, достигли сорока тысяч рублей, а такую, невероятную по тем временам, сумму обычной продажей возвратить не представлялось никакой возможности, так как количество проданных экземпляров всегда было обратно пропорционально их стоимости. Высокая расценка не помогла бы делу. Во-вторых, затруднение заключалось и в том, что касса нашего торгового дома требовала немедленного пополнения; продажа должна была быть произведена только за наличный расчет, а от этого наши покупатели совсем отвыкли. Не находя выхода из создавшегося положения, я обратился за советом к своему старейшему по летам и опыту коллеге — директору фирмы «Бр. Пате» Гашу ‹…› После тщательного обсуждения всех данных Гаш ‹…› утешил меня перспективой «примириться с предстоящим убытком по постановке, так как в одной стране с ее ограниченной сетью кинематографов безусловно нельзя покрыть подобных затрат». Он рассматривал картину как фактор рекламного значения. Для фирмы «Бр. Пате» с ее огромным капиталом такие расходы по рекламе, может быть, и были естественны, но для моей, с ее опустошенной кассой и некоторой задолженностью, они граничили с крахом.
Я долго ломал себе голову в поисках выхода из тупика и, наконец, решился на применение совершенно нового способа реализации затраченного нами времени, труда и денег. Я объявил право эксплуатации «Обороны Севастополя» порайонно, исключительно за наличный расчет. При этом я гарантировал покупателей от каких-либо срывов и дал право брать на район, по мере надобности, любое число позитивов по цене лишь обработанной пленки. Такое нововведение, конечно, не могло пройти без трений. Так, например, петербургские прокатные конторы, наиболее организованные, вынесли постановление совершенно отказаться от эксплуатации «Обороны Севастополя». Отказалась от покупки картины и московская контора Аргасцева, а также и рижская контора Минтуса; но все они жестоко пострадали: в петербургский район вторгся с моей картиной Либкен, ‹…› рижский район немедленно был захвачен т-вом «Глобус», ‹…› контора же Аргасцева ‹…› принуждена была совсем закрыться.
«Оборона Севастополя» была распродана, во-первых, очень скоро, во-вторых, за наличный расчет, в-третьих, за такую сумму, которая не только покрыла расходы по постановке, но и дала фирме солидную чистую прибыль. ‹…›
В течение нескольких дней «Оборона Севастополя» демонстрировалась в Большом зале консерватории. Это было сделано с целью. Я хотел показать театровладельцам, как следует обставлять демонстрацию таких больших картин. Кроме того, я учел, что без музыкального сопровождения впечатление от картины будет значительно ослаблено, а съехавшиеся отовсюду покупатели должны были увидеть товар лицом. ‹…› Но техническая сторона самой проекции оказалась далеко не на высоте: не было учтено, что свет от многочисленных пюпитров оркестра, расположенного под самым экраном, ослабит четкость изображения. Неудача меня крайне расстроила, но лестные отзывы печати и блестящие результаты продажи заставили забыть все тяжелое и неприятное, связанное с постановкой.
Ханжонков А. Первые годы русской кинематографии. М., Л.: Искусство, 1937.