‹…› Москва в 1906 году переживала кинематографический бум. В своих воспоминаниях Ханжонков рассказывал, что обратиться к кинематографу его заставило поручение земляка-ростовчанина, просившего на Тверской в магазине «Бр. Пате» купить для него проекционный аппарат. Возможно, это и так, но не забудем и первые шаги в кино его старшего брата, хотя сам Ханжонков в письме к историку кино Вен. Вишневскому подчеркивал, что «к выбору мною пути это никакого отношения не имело».

Александр выполнил просьбу земляка, зашел на углу Газетного переулка в небольшой магазин, открытый в 1904 году московским представительством фирмы «Бр. Пате» (с 1909 года — Генеральная компания фонографов, синематографов и точных аппаратов«). В отделе «Синема» он познакомился с заведующим — молодым человеком, его звали Эмиль Ош. Видимо, Александр не утерпел и поинтересовался тем, насколько выгодно занятие кинематографом. Эмиль, очевидно, столько наговорил молодому щеголеватому казачьему офицеру — что магазин «Бр. Пате» буквально завален заказами на картины и аппараты, что он не в состоянии выполнить и половины из них. Эмиль похвастался, что их магазин получает большие прибыли и что вообще занятие кинематографом нынче самое прибыльное дело.

«Разговоры с ним, — вспоминал Ханжонков, — вскружили мне голову». Эмиль, судя по всему, уговорил Александра выйти в отставку и на сумму накопленного за годы воинской службы реверса начать в кино свое дело. Правда, сумма реверса в 5 тысяч рублей была маловата для начала, но Эмиль обещал бросить магазин и вступить в долю с Александром, добавив свои 5 тысяч рублей, которые он возьмет у отца, совладельца заводика «Ош и Вегер» в Замоскворечье.

Александр вышел в отставку и, как обещал, вложил весь свой капитал в общее дело. В этом проявился его характер — честность намерений и верность данному слову, за что потом его так будут уважать и ценить в среде предпринимателей.

С первых шагов в бизнесе Александр получил хороший урок на будущее — его компаньон Эмиль Ош оказался человеком необязательным, способным подвести. Он не сдержал своего слова и не внес ни копейки в общий пай. Это был сильный удар для Ханжонкова, привыкшего верить слову. В дальнейшем Ханжонков, несмотря на всю свою приверженность к коллегиальным формам работы, сохранял за собой право на единоличное распоряжение делами фирмы, что всегда фиксировалось в уставах Торгового дома, а потом и акционерного общества «А. Ханжонков и К°». ‹…›

Обман Эмиля раскрылся только в поезде, который весной 1906 года вез двух компаньонов за границу. Ханжонков решил не отступать и продолжить поездку по кинофирмам Европы.

В то время кинематографический бизнес обычно начинался за границей: своей отечественной кинематографии тогда не было, и за всем — картинами, пленкой, аппаратами и опытом — ехали в Европу. Первыми дорожку к европейским фирмам проторили владельцы синематографов, закупая для своих театров картины и проекционные аппараты. Однако вскоре выяснилось, что есть еще более выгодное дело — представительство иностранных кинокомпаний в России. Зарубежные фирмы были заинтересованы в увеличении продажи количества копий их картин, а владельцам синематографов (а позже и прокатных контор) выгоднее было приобретать иностранные фильмы в России, экономя на лишних расходах по поездкам за границу.

Представительство зарубежных фирм оказалось своеобразной шкалой для начинающих предпринимателей в кино: она давала возможность быстро, на практике ознакомиться с особенностями коммерции в кино; увидеть, как работает иностранный кинорынок; узнать, какие фильмы пользуются повышенным спросом у зрителей, какие существуют формы договорных взаимоотношений между фирмами.

У Ханжонкова и Оша не было средств для знакомства с ведущими европейскими кинокомпаниями. Они понимали, что ленты «Бр. Пате», «Гомон» и Мельеса по своим ценам им пока недоступны. Их интересовали начинающие небольшие кинофабрики. Одной из них была парижская фирма «Урбан», выпускающая самые разные по жанрам картины. С ее директором Реджесом^[1] москвичи заключили соглашение: на имевшиеся у Ханжонкова 5 тысяч рублей фирма предоставила партию картин и на такую же сумму фильмы в месячный кредит.

Успех сопутствовал молодым коммерсантам: по пути домой они остановились в Варшаве, где владельцы театров приобрели у них половину картин. Ханжонков получил возможность рассчитаться с фирмой «Урбан» за взятые в кредит фильмы. В Москве хозяева известных в столице синематографов Гехтман, Абрамович и Алксне попытались было заставить новичков продать им картины дешево, но Ханжонков проявил казацкую строптивость и настоял на своих ценах. В итоге вся партия лент была распродана, Александр радовался удаче, но, подсчитав барыши, задумался. При тех небольших партиях картин, которые они могли тогда закупать за границей, прибыль была лишь при условии распродажи всех лент. По договору с фирмой «Урбан», непроданные фильмы и аппараты возврату не подлежали, если же из всей партии оставались хотя бы две картины — вся поездка оказывалась убыточной. В случае же распродажи всех лент прибыль составляла не более десяти процентов, а этого было явно недостаточно для расширения коммерческой деятельности Торгового дома «Э. Ош и А. Ханжонков».

Кто-то посоветовал попытать счастье в далекой Америке: там, мол, и фильмы дешевле, и русская публика их не так знает, да и, по отзывам прессы, американские картины якобы пользуются успехом у зарубежного зрителя. Ханжонков решил рискнуть и, как говорят, пойти ва-банк: собрали все, что было в кассе, набрали кредитов у московских владельцев синематографов — и Ош отправился за океан.

Александр тем временем разослал по адресам многих европейских кинокомпаний письма с предложением представлять их фирмы в России. В ответ он получил приглашения для личных переговоров. Предложений было много, а денег у Ханжонкова на поездки не было: все средства забрал с собой в Америку Ош. Только одна лондонская фирма «Гепфорт» прислала образцы своих картин, разрешив их оплачивать по мере распродажи. Этот случай, по существу спасший их от краха, запомнился Ханжонкову. Спустя много лет он помнил не только названия, но и содержание всех картин, полученных из Лондона. Александр показал фильмы московским владельцам кинематографов, и все ленты были тут же раскуплены. Ханжонков заказал лондонской фирме еще по 20 копий каждой картины, видовой фильм «Нил ночью», прекрасно снятый с плывущей лодки, был так искусно окрашен посредством синего виража, что создавал необычайно красочное впечатление ночного пейзажа. Картина разошлась в небывалом тогда количестве — 100 копий, установив своеобразный рекорд. После удачи с лондонскими картинами Ханжонков воспрянул духом: в кассе Торгового дома «Э. Ош и А. Ханжонков» появились средства, которые позволили Александру совершить поездку по городам России, завязать деловые связи и открыть в Киеве и Ростове-на-Дону представительские конторы. Но особые надежды на будущее Александр связывал с возвращением Оша из Америки с большой партией неизвестных российскому зрителю картин. Наконец Эмиль вернулся. Ханжонков пригласил хозяев столичных синематографов на просмотр. «Это был ужасный провал, — вспоминал Ханжонков. — Бессмысленные сюжеты, мелькание обескуражили наших покупателей. Из всех картин только „Ловля гремучих змей“ могла быть продана без остатка. Шесть полных комплектов проекционных аппаратов также оказались непригодными ‹…›. Американский вояж был финальным аккордом в существовании нашей молодой фирмы, Ош вышел из дела».

Торговый дом «Э. Ош и А. Ханжонков» не просуществовал и года: как говорят, «первый блин вышел комом»...

Вновь Александру пришлось начинать все сначала, но теперь у него уже был кое-какой опыт, на практике он познал выгодность и всю рискованность посредничества по продаже картин иностранных фирм. Он уже знал, что представительство одной фирмы особой прибыли не приносит и чревато убытками, Александр понимал, что надо расширять связи с европейскими кинокомпаниями и заключать договоры с несколькими из них. Но для этого необходим был капитал. Вновь пришлось по знакомым и родным собирать деньги, брать кредиты. Однако этого оказалось мало, недостаток оборотных средств не позволял спокойно вести коммерческие дела. Необходимо было создавать фирму, новый Торговый дом.

Передо мной лежат хранящиеся в одном из столичных архивов малоизвестные ценнейшие для истории отечественного кино подлинные документы о возникновении в декабре 1906 года Торгового дома «А. Ханжонков и К°». Это оригинал заявления в Купеческую управу «потомственного дворянина Александра Алексеевича Ханжонкова, живущего в Москве, Арбатской части, 2-го участка по Большому Козихинскому переулку в доме Макиевского», заверенная московским нотариусом выписка из договора от 9 декабря 1906 года по реестру № 6617 об учреждении Торгового дома под фирмой «А. Ханжонков и К°» с образцом слепка печати и росписи ее учредителя.

Как полагалось, Ханжонков дал «обязательство-расписку» в том, что содержание статей 1200 и 12001 «Уложения о наказаниях» ему известно и о каждой перемене в Торговом доме он обязуется немедленно заявлять купеческой управе. На основании доклада Московской управы 15 декабря 1906 года решили: «...так как представленная Ханжонковым выписка из фирменного договора об учреждении им Торгового дома в образе товарищества на вере составлена согласно закона, то просимое им удостоверение выдать, а об открытии Торгового дома согласно 70 ст. Х/ст. Устава торговли донести в свое время».

В договоре отмечалось:

1. — Торговый дом в образе товарищества на вере под фирмою «А. Ханжонков и К°» учреждается в Москве бессрочно с целью производства торговли кинематографами лентами, волшебными фонарями, туманными картинами, различными машинами и приборами и другими товарами и для фабрикации всех этих предметов.

2. — Учредитель и главный распорядитель Торгового дома полный товарищ потомственный дворянин Александр Алексеевич Ханжонков ‹…› и три вкладчика.

3. — Основной капитал Торгового дома двадцать одна тысяча пятьсот рублей, в счет коих учредитель Ханжонков вносит десять тысяч рублей, первый вкладчик — одну тысячу триста рублей, второй вкладчик — восемь тысяч двести рублей и третий вкладчик — две тысячи рублей, а все три вкладчика вносят одиннадцать тысяч пятьсот рублей.

4. — Заведывать и распоряжение всеми без исключения делами, имуществом и капиталами Торгового дома, а равно выдача и подписание векселей и обязательств от имени Торгового дома принадлежит исключительно учредителю полному товарищу Александру Алексеевичу Ханжонкову ‹…›.

Мы намеренно так подробно рассказали об этих уникальных архивных материалах — не только потому, что это одно из первых документальных свидетельств о деятельности Ханжонкова в кино. Особый интерес представляет сам договор о Торговом доме. В тексте пункта 4 видно, как Александр усвоил преподанный ему Эмилем Ошем урок, обговорив, что только он один лично может распоряжаться «всеми без исключения делами, имуществом и капиталами Торгового дома».

Не все ясно и со временем возникновения этого Торгового дома. Ханжонков в своих воспоминаниях говорит, что он появился летом 1907 года, после его второй поездки за границу (Берлин — Париж — Турин). Поездка в тот раз была успешной: в Берлине он заручился представительством фирмы Теофиля Пате, чьи аппараты не уступали кинокамерам его парижских братьев. Там же, в Берлине, Александр подписал договоры с фирмами «Дейч-биоскоп» и «Жорж Мандель», выпускавшей «поющие аппараты», а в Париже были приобретены красочные ленты феерий Мельеса. Особенно Ханжонков был доволен завязавшимися связями с итальянской фирмой Карла Росси, чьи картины стали вызывать интерес у российского зрителя. Ханжонков вспоминал, что в Турине он не застал Карла Росси, который ушел в другую итальянскую фирму — «Чинес». Александр познакомился и вскоре подружился с новым молодым владельцем фирмы «Итала» — Карлом Шиаменго. Однако эта встреча не могла произойти в 1907 году, ибо Карл Росси ушел в «Чинес» в 1908 году, когда и появился новый владелец фирмы Шиаменго. Поэтому датой возникновения Торгового дома «А. Ханжонков и К°» правильнее было считать время его регистрации в купеческой управе — декабрь 1906 года.

Не все ясно и с вкладчиками нового Торгового дома: Ханжонков писал в мемуарах, что в компаньоны он пригласил двоих — секретаря правления Высшего коммерческого училища и бухгалтера фирмы «Братья Разореновы». По его признанию, эти люди привлекли его главным образом тем, что они были "настолько заняты своими делами, что с их стороны не ожидалось никакого вмешательства в распорядки нашего такого капризного дела". Они, по словам Ханжонкова, внесли по 5 тысяч рублей, а по архивным документам, их было не двое, а трое, и внесли они, согласно договору, совсем другие суммы. Как объяснить эти отдельные неточности в истории возникновения нового Торгового дома «А. Ханжонков и К°»? Забывчивостью за давностью лет самого Ханжонкова? Но память у него была поразительная, к тому же, работая в 30-е годы в Ялте над мемуарами, он, судя по всему, располагал обширной коллекцией дореволюционных кинематографических журналов. Можно предположить, что Ханжонков намеренно умалчивал о некоторых фактах своей биографии.

Михайлов В. Рассказы о кинематографе старой Москвы. М.: Материк, 2003.