Таймлайн
Выберите год или временной промежуток, чтобы посмотреть все материалы этого периода
1912
1913
1914
1915
1916
1917
1918
1919
1920
1921
1922
1923
1924
1925
1926
1927
1928
1929
1930
1931
1932
1933
1934
1935
1936
1937
1938
1939
1940
1941
1942
1943
1944
1945
1946
1947
1948
1949
1950
1951
1952
1953
1954
1955
1956
1957
1958
1959
1960
1961
1962
1963
1964
1965
1966
1967
1968
1969
1970
1971
1972
1973
1974
1975
1976
1977
1978
1979
1980
1981
1982
1983
1984
1985
1986
1987
1988
1989
1990
1991
1992
1993
1994
1995
1996
1997
1998
1999
2000
2001
2002
2003
2004
2005
2006
2007
2008
2009
2010
2011
2012
2013
2014
2015
2016
2017
2018
2019
2020
2021
2022
2023
2024
Таймлайн
19122024
0 материалов
Автор: С. Львов
Поделиться
Непонятые сказки
Из рецензии на фильм «Снегурочка»

Неясность замысла ‹…› ощутима в «Снегурочке» [реж. А. Апсолон, П. Кадочников]. ‹…›

Можно представить себе, что постановщик решает создать фильм-оперу. Это было бы вполне понятно, тем более что «Снегурочка» Римского-Корсакова давно не идет на столичных оперных сценах, а многие зрители и слушатели живут далеко от больших городов, там, где она никогда не шла и никогда не пойдет. Очевидно, что в этом случае, как показывает опыт фильмов-опер, как удачных, так и неудачных, нельзя просто снять оперный спектакль. Приемы игры оперных актеров, оперные массовые сцены, оперные костюмерия и бутафория, если они просто перенесены на экран, оказываются неприемлемыми. Не потому ли в последнее время в фильмах-операх в каждой роли снимаются два исполнителя — драматический актер играет, а оперный поет. Можно спорить о целесообразности этого приема, но направление поиска характерно. Режиссер-постановщик фильма-оперы, привлекая драматического актера, добивается естественной жизни актера в кинообразе. Он выносит действие из павильона на натуру, заменяет хор статистов сложными и живыми массовыми сценами.

В ленфильмовской «Снегурочке» происходит нечто неожиданное. Исполнители (кроме участников массовых сцен с хорами и хороводами) в ней не поют, а декламируют стихи, но они так движутся, так вздымают длани, так загримированы и одеты, как будто бы перед нами на экране самая что ни на есть рутинная, почти пародийная в своей рутинности опера. Это становится особенно ясным, когда на короткое мгновение в донельзя урезанной роли ближнего боярина Бермяты появляется прекрасный актер С. Филиппов. Он так прост, так естествен в тех немногих репликах, которые оставлены ему сценаристами, что рядом с ним особенно непереносимой становится игра других актеров, напыщенная в драматических сценах, комикующая в комедийных. ‹…›

‹…› …единства стиля решительно не хватает фильму «Снегурочка». Трудно сказать, какие источники (Билибин? Васнецов? Рерих?), дразня воображение, находились перед глазами постановщика и художника, но образное решение картины кажется удивительно эклектичным. Мизгирь по пьесе Островского — торговый гость из посада Берендеевки. Но в фильме он наряжен скорее заморским рыцарем. Когда он преследует Снегурочку, за ним тянется, картинно развеваясь, пурпурный плащ. Метафора — огонь нечистой совести, которая преследует клятвопреступника, — заключенная в эту деталь, ясна, но беда в том, что она давным-давно и совсем по другому поводу была применена в постановке шекспировской пьесы.

Вероятно, никто не сможет сказать, как именно должны молиться язычники-берендеи богу Солнца Яриле. Вряд ли известно точно, существовали ли такие золотые круги, которые висят в фильме на стене Берендеева дворца, символизируя культ бога Солнца. Но, пожалуй, можно определенно сказать, что когда постановщик Кадочников усаживает артиста Кадочникова так, чтобы голова Берендея смотрелась на фоне этого круга, как лик православного святого, окруженный сияющим нимбом, тут происходит смещение всех исторических пластов, всех стилей, а попросту говоря, возникает очевидная безвкусица.

Пьеса Островского слишком велика, чтобы в фильме нормального метража мог прозвучать весь ее текст. Купюры неизбежны. Но если проследить направление, в котором сделаны эти купюры, то мы увидим, что отброшено почти все говорящее о языческой мудрости, исповедуемой царем Берендеем, о его задумчивой и мягкой полугрусти-полуусмешке (достаточно посмотреть, как сильно сокращена знаменитая сцена его разговора с Бермятой). На первый план в фильме вышло коварство Мизгиря и страдания, которые он причинил Купаве, то есть обнаженная фабула пьесы.

Эта линия играется с таким нажимом, словно бы перед нами не лукавая и мудрая сказка, а мелодрама.

Львов С. Непонятые сказки // Искусство кино. 1970. № 7.

Поделиться

К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:

Google Chrome Firefox Opera