Для кого-то учеба была просто учебой, как говорится «от» и «до». А для Павла она заключалась в неустанной работе над собой. Он обладал силой воли и самодисциплиной. Часами просиживал в читальном зале, восполняя пробелы в школьных знаниях, находил время для занятий спортом — плаванием, гимнастикой, чтобы избавиться от сутуловатости, владеть своим телом.
Прошло немного времени, и Павел преобразился. Из неотесанного деревенского подростка он превратился в интеллигентного юношу. В нем появилась даже некоторая артистичность.
«Когда мы в 1931 году поступали в техникум, Павлу было 15 лет, — вспоминала актриса Нина Андреевна Титова. — Он был худой, долговязый. Время было трудное, и все мы одевались кое-как. Он же отличался от всех элегантностью: ходил в бархатной толстовке, с бабочкой и ярким румянцем на щеках, которому завидовали все наши девушки. К тому же изящно пел неаполитанские песни. За все за это однокурсницы нежно называли его „Павлушенька-душенька“… Помнится, вместе с моим будущим мужем Леней Тычинкиным они поставили учебный спектакль „Хирургия“ по Чехову. Поставили смело, изобретательно, и на показе в зале стоял гомерический хохот». ‹…›
Самых потрясающих результатов, благодаря усилиям педагогов и собственному упорству, Кадочников достиг в технике речи. Достаточно сказать, что вскоре ему, тогда еще студенту-старшекурснику, было предложено вести технику речи у первокурсников. А в дальнейшем зрители и театра, и кино, а главное, режиссеры не замечали в его речи и тени провинциализма, уральского говорка. Он пользовался речью, писали о нем, как художник — чистыми красками на полотне, как музыкант чистого звука. Он выделялся редкостной по нынешним временам речевой культурой. Его речь завораживала выразительностью, художественностью. ‹…›
Вспоминая свою молодость, Кадочников говорил в беседе с М. Павловой:
‹…› если попытаться коротко, в двух словах определить наше доминирующее, что ли, эмоционально-нравственное состояние, то я бы сказал: вера, влюбленность в жизнь и чистота помыслов. Конечно, в бытовом плане мы жили трудно. Были плохо одеты, полуголодны. Но тарелки винегрета на день и одного платья нам как-то хватало. Например, на весь коллектив выдавали один ордер на брюки, который отдавался самому нуждающемуся в этот момент. Для этого мы все выстраивались в ряд, и у кого брюки были самыми залатанными и старыми, тому и отдавали ордер… Над нами быт не тяготел. Мы буквально пропадали в театре, без преувеличения — жили театром, творчеством.
Полухина Л. Павел Кадочников. М.: Алгоритм, 2007.