Таймлайн
Выберите год или временной промежуток, чтобы посмотреть все материалы этого периода
1912
1913
1914
1915
1916
1917
1918
1919
1920
1921
1922
1923
1924
1925
1926
1927
1928
1929
1930
1931
1932
1933
1934
1935
1936
1937
1938
1939
1940
1941
1942
1943
1944
1945
1946
1947
1948
1949
1950
1951
1952
1953
1954
1955
1956
1957
1958
1959
1960
1961
1962
1963
1964
1965
1966
1967
1968
1969
1970
1971
1972
1973
1974
1975
1976
1977
1978
1979
1980
1981
1982
1983
1984
1985
1986
1987
1988
1989
1990
1991
1992
1993
1994
1995
1996
1997
1998
1999
2000
2001
2002
2003
2004
2005
2006
2007
2008
2009
2010
2011
2012
2013
2014
2015
2016
2017
2018
2019
2020
2021
2022
2023
2024
Таймлайн
19122024
0 материалов
Поделиться
Такие разные герои
Роли в кино

Способность актера к передаче «бесхитростной простоты» использовал С. М. Эйзенштейн для роли Владимира Старицкого в фильме «Иван Грозный» (1945). Актер блестяще справился с задачей. Его «малолетка» был изначально испуган и не приспособлен к жизни в жестоком мире. Он ходил так, будто только научился, глаза его лишь отражали окружающее, ничего не пропуская внутрь. А чего стоил жест, когда в хоромах Грозного этот доверчивый младенец ловил муху, подносил к уху кулак и с наслаждением слушал жужжание. Заметил режиссер и другое: способность Кадочникова к перевоплощению, недаром поручил ему, кроме Старицкого, роли халдея и Евстафия в других сериях картины.

Многое из того, чему актер научился у Эйзенштейна, будет использовано им и в ролях современников. К середине 1930-х годов зрителям приелись слишком прямолинейные, величественные, монументально-плакатные герои. Кадочников предлагал другое. В его персонажах воля соединялась с мягкостью, а целеустремленность — с добротой. Способность к трансформации помогла ему с большой убедительностью сыграть двух разновозрастных персонажей в фильме «Запасной игрок» (1954).

Но был еще Федотов в «Подвиге разведчика» (1947). Выбор Кадочникова на эту роль не стал неожиданным. В довоенных его героях — добрых, милых, застенчивых, но в то же время упорных и стойких в достижении главного, принципиального, чувствовалась готовность к любым испытаниям, любым деяниям во имя победы. Достаточно вспомнить его композитора Мухина в непритязательной, но такой милой ленте «Антон Иванович сердится» (1941). Мухин был застенчив и неловок, скромен и открыт душой, но целеустремлен и тверд, отстаивая свое музыкальное кредо или упорно добиваясь благосклонности любимой девушки.

В «Подвиге разведчика» Кадочников создавал как бы два противоположных образа: простого, доброго человека с открытым лицом, — таким был его Федотов дома, в России, и потом уже в тылу врага, когда он общался со своей помощницей, разговаривал с подпольщиками или спал в самолете после выполнения трудной и опасной работы. В других эпизодах ему приходилось носить маску промышленника Генриха Эккерта, и делал он это не шаржированно, а достойно. Именно в поединках с представителями службы безопасности Германии сумел Кадочников выявить в своем герое одаренность, способность найти верный и неожиданный ход в сложной игре, выбить оружие из рук противника. Кадочников блистательно демонстрировал, может быть, самое трудное в искусстве: напряженную, ищущую человеческую мысль, которая определяла все поступки его героя. ‹…›

Несгибаемую силу духа раскрыл Кадочников в Алексее Мересьеве в «Повести о настоящем человеке» (1947). И снова, создавая эту легендарную фигуру, актер сумел соединить исключительное и обыкновенное. Он всегда помнил слова самого Алексея Маресьева о том, что таких людей много, но каждый индивидуален, и показал, какой ценой достигается представление о несгибаемости, какова цена воли к победе. Борис Горбатов на просмотре картины был уверен, что у Кадочникова действительно нет ног, — с такой достоверностью создавал актер свой образ.

«Другая жизнь» в кино началась с появления Кадочникова в роли дряхлого Ивана Ивановича Трилецкого в фильме «Неоконченная пьеса для механического пианино» (1977). Далеко не всякий актер нашел бы в себе мужество так круто изменить зрительское о себе представление. Н. Михалков определил жанр фильма как «притчу об утраченном времени», и фигура Трилецкого была как бы завершающим звеном в цепи бессмысленно проживаемых жизней. Причем, как и раньше, Кадочников не разоблачал, не клеймил своего героя. В соответствии со стилистикой фильма он ненавязчиво, даже изящно раскрывал в Трилецком усталость и обреченность зашедшего в тупик мира. Его персонаж все время пребывал в состоянии незамутненной душевной эйфории, несложные его мысли легко перелетали с предмета на предмет и быстро угасали в невнятной дреме. ‹…›

Но, пожалуй, наиболее интересным его стариком был «вечный дед» из «Сибириады» А. Кончаловского (1979). В этом персонаже сочетались реальность и сказочность, конкретность и поэтичность. Сгорбленный, какой-то замшелый, его «вечный дед» неизменен и вечен, как сама природа. В нем переплетались черты врубелевского Пана, с его удивительно светлыми вопрошающими глазами, деревенского знахаря, читающего тайный язык природы, и лешего, ернически посмеивающегося над человеческой недальновидностью. Играя Вечного деда, Кадочников показал не только условно-поэтическое его начало, но живое, чуткое отношение к тайнам природы, которое дает ему чудесную силу врачевать людей, предсказывать будущее. Много повидавшие и узнавшие, мудрые, лукавые, суровые и добрые, старики Кадочникова были постаревшими героями его легендарной молодости.

Данилова Л. Павел Кадочников. Сказочник // Актеры — легенды Петербурга / Сб. статей. СПб.: Министерство культуры РФ, РАН, РИИИ, 2004.

Поделиться

К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:

Google Chrome Firefox Opera