Однажды, в сентябре 1941 года, я встретился в ленфильмовском садике с режиссером Евгением Вениаминовичем Червяковым. Кроме нас были еще режиссеры Николай Иванович Лебедев и, кажется, Сергей Иванович Бартенев, уже в военной форме. В разговоре Червяков высказал мысль, что бывают такие обстоятельства, когда художник не имеет права находиться в стороне от событий, а, наоборот, обязан быть их непосредственным участником. ‹…› Николай Иванович Лебедев, в свою очередь, заметил, что кинокартина — это оружие, которое следует закалять в непосредственном горниле событий. Не помню, что высказали мы с Бартеневым, но в общем мнения наши совпадали. ‹…›

В эту первую и страшную блокадную зиму было сделано еще несколько попыток наладить какую-то работу, из них наиболее значительной была съемка картины «Самый храбрый», осуществленная в марте — мае 1942 года. ‹…›

К этому времени — а февраль и март были самыми страшными месяцами блокады — мы, как и все ленинградцы, вкусили все особенности нашего тогдашнего бытия. Мы жили без электричества, значит, почти без света, без водопровода и канализации, почти без топлива и при более чем недостаточном питании. Бывало так, что мы не ели по двое или по трое суток. Я потерял около 40 килограммов веса, и платье висело на мне, как на вешалке. ‹…›

В то время на самом «Ленфильме» ни о каких съемках не могло быть и речи, и, так как фильм снимался по заданию Политуправления Краснознаменного Балтийского флота, основную работу было решено перенести в бухту Морье на Ладожском озере. ‹…›

Мы сразу же приступили к работе. Это было тяжело и порою даже мучительно. У нас у всех был сильнейший авитаминоз, опухли и очень болели суставы. Но мы хорошо знал, к каким трагическим последствиям приводило так называемое «накапливание и сохранение сил» лежа в постели. Поэтому мы с режиссером Н.Любошицем, который был одновременно и директором нашей группы, проявляли в этом отношении полное «бессердечие» и заставляли людей как можно больше быть в движении, работать и думать о работе даже тогда, когда, может быть, следовало отдохнуть. Утром мы вставали, завтракали и шли на съемку. Это значило, что надо в сильный, иногда даже очень сильный мороз, часто при резком ветре, пройти несколько километров сначала по открытому ледяному полю, затем по столь же открытому берегу и только под конец по лесной, защищенной от ветра дороге. В конце этой дороги, над высоким обрывом находился дот, возле которого и должны были разворачиваться главные события картины. Никакого укрытия не было, все время приходилось быть на открытом воздухе, изумительном, правда, но очень морозном. Мы старались работать как можно интенсивнее, но все-таки мы были слабы и у многих из нас сильные вспышки авитаминоза брали свое, и тогда судовые врачи укладывали их на несколько дней в постель. ‹…›

Так была создана кинокартина «Самый храбрый», она же «Варежки», единственный художественный фильм, сделанный в Ленинграде во время блокады, в ее наиболее тяжкий и страшный период.

Горданов. Записки кинооператора / Сборник: Кинооператор Вячеслав Горданов. Л.: Искусство, 1973.