Был чудесный августовский вечер. Я шел по Малой улице в Пушкине, тогда Детском селе, возвращаюсь после прогулки по Александровскому парку. Через плечо у меня висел старый «кодак», в котором оставался еще один чистый кадр. Пленка была «Агфа», старая и вуалированная, вероятно, еще довоенная. По пути я зашел к Москвину.
Он сидел у окна, в глубоком кресле, завернувшись в старый халат, и читал
Этот снимок поразил нас своей выразительностью. Он был совершенно не похож на все, что нам тогда приходилось видеть в этой области.
Сильные световые пятна выхватывали из темноты лицо и руки, скользили по книге и спинке кресла и контрастировали с уводившими в темноту тенями. ‹…› Мы
Все было, конечно, весьма непросто. Ведь мы, двое любителей, имевшие о фотографии довольно неопределенные представления, решили заняться ею как искусством. ‹…›
Наступит время, когда эта манера съемки, постоянно варьируемая, но тем не менее сохраняющая свои основные принципы, станет наиболее характерной для «Ленфильма». ‹…› Наша романтическая фотография покажется им перспективной, и я, в свою очередь, стану переводить ее на язык и возможности кинематографа.
Горданов В. Мой друг Андрей Москвин / Сборник: Кинооператор Андрей Москвин. Л.: Искусство, 1971.