Два раза «впрочем»
Юркий театрал, порывшись в памяти, спешит привести справку: «Впрочем, Жизнева знала крепкие руки. С ней работал Певцов, с ней проходил роли молодой Карпов. Более того, сам Кугель дал о ней не один благоприятный отзыв. А
И завистливые шептуны, и не слишком доверявшие доброжелатели оказались пророками. Южный город стал свидетелем борьбы молодой актрисы за успех.
На сцене полинявший «Тот, кто получает пощечины». Загадочного Тота играет известный всему югу актер, представитель старой артистической династии. Рядом с ним, этим, на редкость, крепким партнером, спотыкающаяся Жизнева — Консуэлла, хрупкая, сжимаемая грязными лапами «царица Танго на конях». И за
Молодость, живая трепетность, а быть может и нервозность первого спектакля сделали неустойчивую Консуэллу — близкой зрителю.
Вскоре состоялась и вторая встреча. Великосветская кокотка, Мицци, в новинке «Слесарь и Канцлер». Неожиданная грань. Мало объяснимый поворот. Объяснение зритель узнал позже, объяснение дали Межрабпом, Протазанов и экран.
Две Жизневы (да простят мне закулисную терминологию) — инженю, склонная к конвульсиям драматизма и привлекательная кокет, опирающаяся в игре на эффектную фигуру, стройные ноги, демонстрирующая красивое лицо и умопомрачительные туалеты.
Консуэлла и Мицци. Кто ив них победил
К Жизневой пришел успех. В шумном фойэ, после «Слесаря и Канцлера» нарасхват покупались ее открытки, у ней появились поклонники, которые поторопились узнать, что зовут ее Ольга Андреевна, что она возмутительно молода, что ей сейчас не много больше двадцати. А туалеты Жизневой? Их разобрали завистливые дамы по лоскуткам.
Жизнева стала модной актрисой города.
Потом, когда Жизнева показала новые роли, ее успех окреп.
— «Слуга двух господ» Гольдони.
Жизнева в мужском костюме. Кафтан сидел на ней отлично. Актриса радовала, как радовали неожиданные повороты интриги веселого итальянца.
Сезон кончился. Жнзнева оставила город, но те, кто запомнил актрису, стали следить за ней. Вскоре, они
«Актриса Жизнева приглашена в труппу б. Корша».
И через некоторое время:
«Закройщик из Торжка» с уч. Жизневой и Ильинского».
Под руку с «европейцем»
Человек средних лет, рано поседевший человек, в кресле первых рядов. Режиссер. Матерой
Режиссеру повезло. Он нашел прекрасную, великосветскую натуру, он нашел резкий контраст с теми, кто в горе по утерянном вожде, железными неисчислимыми рядами пошли на «Его призыв».
Так, под руку с Протазановым, с этим «европейцем» советского кино, иностранцем по стилю, по манере и устремлению, Жизнева проследовала на экран, чтобы здесь запечатлеться шикарной красавицей, чтобы в дальнейшем запомниться такой, как на обложке, войти в память в кружевном пеньюаре с пуховкой в руках.
При содействии «европейца», при, выражаясь языком уголовного кодекса, соучастии Межрабпома, Жизнева похоронила в себе Консуэллу.
Гардероб играет
В ворота фабрики пропустили большую картонку с платьями, а за ней шедшую позировать Жизневу.
Может быть, было иначе, но эта коробка, этот гардероб актрисы определили экранное бытие Жизневой и позже стали ее проклятием. В «Закройщике из Торжка», в «Последнем выстреле» и, наконец, в «Процессе» гардероб шел впереди актрисы, настойчиво закрывая доступ к ней.
Туалет «parisienne», «derniercri», оголенные плечи, завлекающая улыбка,
Оттиски одного и того же клише.
Но приглядитесь к ней получше. Бал в «Процессе». Глянец полов. Фраки. Зализанные проборы. Экстравагантные туалеты. За плечами разноцветные шарики. В фокстротирующей
Он входит. Она запрокидывает голову, готовая получить поцелуй. Он целует, и в ответ она томно оборачивается и видит… незнакомое лицо.
Ждете. Забыт туалет. Перед вами живая женщина. Она, говорите вы себе, несомненно актриса. Новые кадры, и опять только бездушный туалет. Вы ловите себя на воспоминании. «Я видел уже и эту актрису и эту картину». Вы правы. Если вам сейчас за тридцать, вы не один раз натыкались в театре на пьесу «Три вора», вы
Да ведь это же «золотая серия»! Почему на картине нет марки «Львица с Ромулом и Ремом» и нет надписи «Чинес»? Какая неожиданная встреча, и где?- на территории советской кинематографии.
Такова установка рентабельной фильмы.
Шелковый хомут
Хомут всегда давит и трет шею. Его стараются сбросить. Даже, если он из шелка. Задавленная ворохом платьев, Жизнева сделалась патентованной актрисой «золотой серии», актрисой переодеваний и декольте. Но, к счастью, она не привыкла к эффектному хомуту. Хомут, в конце концов, сделался для нее несносным. Тысячная толпа зрителей, уносившая с собой из театра впечатление от ее платьев, уносила только в придачу к ним черты ее лица и ее фамилию.
Но Жизнева — актриса — восстала против хомута. Подвернулся случай переменить в нескольких кадрах бальное платье на скромный платочек, сыграть роль, где характерность образа уживается с гардеробом, доказать все этапы пути «Такой женщины».
И попытаться, как это делает Глория Свенсон, — изменить тип, проверить возможность перевоплощения и очеловечения создаваемой роли. Она хотела вылезть из туалетов и показать отпечатанными на лице жизненные страдания. О, как помнивший Консуэллу зритель ждал картину «Такая женщина»!
Были слухи- роль удалась, но на смену этим слухам пришли другие. Лучшие кадры картин по пути на экран встретились с монтажными ножницами и огнем пожара. Мы не увидали «Такой женщины», и Жизнева до сих пор в нашей
Не в обиду
Есть пустота. Ее надлежит заполнить человеческими чувствами. Перед объективом актриса. Она играет впервые. Она не знает строгих законов экрана.
Режиссер осмотрел ее платье и сказал, словно лошади в цирке — «Allez!».
«Allez!» и только.
Так, должно быть, было и с Жизневой. Ей предлагали заполнить пустоту, пускали с завязанными неопытностью и безграмотностью глазами. И она позировала. По указке режиссера ходила, улыбалась и показывала платье.
Так она «выходила» свою известность.
Обидные слова!
Но эти слова могут быть подтверждены не только призванными с экрана тенями.
Есть иные факты, позволяющие за мишурой нарядов увидеть неудовлетворенное и обеспокоенное лицо актрисы.
Конец письма
Несколько неэкранных фактов
Жизнева на время оставила кино. Она считает свои прежние картины ошибками. Она-(какой редкий случай!)-благодарно изучает не всегда лестные отзывы критики. Она, более того, признательна своим критикам.
Хорошо, скажете вы, а как же быть с известностью, той самой известностью, что вызвала и появление этого разбора?
Извольте. Ответим:
«Известность, которой суждено перейти в потомство, подобна дубу, медленно растущему из своего семени: легкая, эфемерная
Вот
Она приводится здесь не в обиду актрисе. Более того, она делается вполне устойчивой, она оживает питаемая письмом самой Жизневой:
«Если, по истечении пяти лет актерства, вы придете к убеждению, что перед вами открыта широкая будущность, и если, действительно, вы будете иметь успех, то вы можете считать себя погибшим».
«Вот слова, заставлявшие меня всегда внимательно слушать, что происходит внутри меня самой и с полной правдивостью дать себе ответ.
Внешне, как будто бы все клонилось к тому, чтобы я пришла к этому «роковому» убеждению.
И именно работа кино, могущая с наибольшей яркостью и влиянием укрепить во мне это чувство, произвела с гораздо большей силой обратное действие.
Она явилась для меня рождением чувства ответственности за сделанное.
В том ограниченном, по своему существу, масштабе ролей, которые мне пришлось играть в кино, я ощущал почти в каждом движении штамп, и сознание, что принятие этого штампа есть путь по линии наименьшею сопротивления.
Я не хочу итти по этому пути, а
Французы часто говорят:
«Мы охотнее кланяемся знакомому, едущему в экипаже, чем другу, идущему пешком».
До сих пор многие кланялись Жизневой, ехавшей в экипаже известности.
Сейчас актриса перестала отвечать на льстивые поклоны. Она сошла с экипажа. Она начала медленный и упорный путь пешком.
Сейчас у нее нет льстивых поклонов.
И это хорошо.
Жаткин П. Жизнева // М.; Л.: Киноиздательство РСФСР Кинопечать, 1927.