Пейзаж, фрагменты старой архитектуры, знание быта, даже реквизит — всё было под рукой. И тем не менее фильм «Насреддин в Бухаре» — плох.

Для режиссёра Бухара — это Азия вообще и эмир-это вообще тиран, кроме того, тиран и глупый человек в халате. Рядом с ним — дураки, тоже в халатах. Всё это совершенно не связано с бытовыми картинами базара, всё это плохо, условно, всё это порой стыдно смотреть. ‹…›

У Протазанова были ленты, которые можно было бы отнести к салонно-условным: в значительной мере это определялось самим содержанием сценариев. Ленты эти оживляла прекрасная игра Игоря Ильинского. В «Насреддине» сам герой и его ближайшее окружение играют, сохраняя национальный узбекский колорит. А эмир и его свита играет в традициях старых салонных фильмов. Сам Насреддин в одно и то же время — бытовой узбек и наследник условного «Багдадского вора». Но в искусстве чужим не проживешь. Нельзя прожить и воспоминаниями.

Вся лента снята на одном уровне: натура с лобовым светом или с неверно выдержанной экспозицией, декорации окрашены примитивно, люди не вношены в свои костюмы, небрежны гримы. Может быть, одна маленькая сцена у зеркала выделяется из общего серого фона.

Шкловский В. Насреддин в Бухаре // Труд. 1943. 11 августа.