Булгаков умер в сороковом. Мы — уже со мной, родившимся, — поселились в другом подъезде. Ниже этажом жили Габриловичи. Квартиры этой линии делили балконы с соседним подъездом. Балкон Булгаковых и Габриловичей был разгорожен перегородкой, и можно было увидеть соседа, вышедшего покурить или подышать. По этф

Булгаков умер в сороковом. Мы — уже со мной, родившимся, — поселились в другом подъезде. Ниже этажом жили Габриловичи. Квартиры этой линии делили балконы с соседним подъездом. Балкон Булгаковых и Габриловичей был разгорожен перегородкой, и можно было увидеть соседа, вышедшего покурить или подышать. По этому поводу есть воспоминания у Евгения Иосифовича. Он — тогда — уже успешный писатель, прозаик и очеркист, известен настолько, что Архангельский написал на него пародию. Булгакова же, как всегда, преследуют запреты. И Габрилович, на восемь лет моложе, испытывает к нему если не снисходительность, то во всяком случае чувство некоторого превосходства. «Что сочиняете, Михаил Афанасьевич?» — спрашивает он соседа, вроде бы раскуривая трубку на балконе. «Да так, — скромно отвечает Булгаков, — одну вещичку». В виду, конечно, имелся, объясняет Габрилович, всего-навсего роман, который потом назвался «Мастер и Маргарита».

Обсуждая это воспоминание, мы с Авербахом сходились на том, что старик чего-то соврал. Он вообще, наш любимый старик, любил приврать, нафантазировать, умаляя себя, подчеркивая уже с высоты возраста и положения свою малость, свою незначительность в этом мире. «Нет, послушай, Пашка! Какая знаменитость? Вот Зощенко был знаменит, Бабель… Вот это были знаменитости».

Мы с Ильей знали за ним эту игру. И образ Филиппка в сценарии «Объяснение в любви» во многом произошел именно из этого.

[Ссылка] Финн П. Конспект воспоминаний // Искусство кино. 2016. № 3. https://kinoart.ru/archive/2016/03/konspekt-vospominanij-vtoraya-chast-prodolzhenie

ому поводу есть воспоминания у Евгения Иосифовича. Он — тогда — уже успешный писатель, прозаик и очеркист, известен настолько, что Архангельский написал на него пародию. Булгакова же, как всегда, преследуют запреты. И Габрилович, на восемь лет моложе, испытывает к нему если не снисходительность, то во всяком случае чувство некоторого превосходства. «Что сочиняете, Михаил Афанасьевич?» — спрашивает он соседа, вроде бы раскуривая трубку на балконе. «Да так, — скромно отвечает Булгаков, — одну вещичку». В виду, конечно, имелся, объясняет Габрилович, всего-навсего роман, который потом назвался «Мастер и Маргарита».

Обсуждая это воспоминание, мы с Авербахом сходились на том, что старик чего-то соврал. Он вообще, наш любимый старик, любил приврать, нафантазировать, умаляя себя, подчеркивая уже с высоты возраста и положения свою малость, свою незначительность в этом мире. «Нет, послушай, Пашка! Какая знаменитость? Вот Зощенко был знаменит, Бабель… Вот это были знаменитости».

Мы с Ильей знали за ним эту игру. И образ Филиппка в сценарии «Объяснение в любви» во многом произошел именно из этого.

[Ссылка] Финн П. Конспект воспоминаний // Искусство кино. 2016. № 3. https://kinoart.ru/archive/2016/03/konspekt-vospominanij-vtoraya-chast-prodolzhenie