Жанна вышла из замка под вечернее солнце. И стало видно, что замок этот — декорация на натуре, а натура — просторный русский пейзаж с холмами, речкой, деревушкой и православной церковкой на приречном холме.
Жанна поднялась по ступенькам в фургон костюмеров, стоящий тут же, неподалеку от декорации. Сняла парик, начала переодеваться.
И вот она уже в привычном нашем сегодняшнем платье, с колечком на руке и в туфлях на каблуках. Ее нельзя было назвать красивой — лицо как лицо, такое не выделишь среди прохожих на улице. Она ничем не примечательна, эта русская Жанна. Ей двадцать лет.
Она вошла в номер районной гостиницы, где разместилась киноэкспедиция.
Номер у нее был небольшой, с умывальником, зеркалом, занавесками и продуктами на окне. Жанна приблизилась к зеркалу, устало посмотрелась в него. Подошла к окну, отломила кусочек хлеба, стала жевать. И по тому, как она жевала, видно, что она смертельно, безмерно устала. Легла на кровать.
За стеной в соседнем номере хохотали.
Жанна включила радио. Музыка заглушила смех. Жанна взяла подушку и закрыла ею голову.
И сразу совсем иная картина, в другом месте, в другое время.
На танцплощадке играл духовой оркестр. Исполнялся современный танец. Танцевали его в Речинске, в городе вроде Суздаля или Мурома. Танцевали лихо, сосредоточенно. Танцевали, несмотря на сутолоку и тесноту.
А вдоль площадки, по ее краям, стояли парни, которым не хотелось танцевать, и девушки, которых не приглашали. Среди них — наша Жанна д’Арк. Впрочем, теперь она была помоложе и звали ее Пашей. Другую девушку, подружку ее, звали Катей. Обе украдкой поглядывали на кавалеров, куривших поодаль и смотревших на все прохладными глазами. Один из кавалеров направился к ним. Девушки встрепенулись, полные надежд и горячего ожидания.
Парень спросил:
— Вы танцуете?
— Да! — откликнулись обе сразу.
Он подхватил Катю. И та, вся сияя, отдала Паше сумочку и скрылась в пучине танцующих.
Паша осталась одна, и стало видно, что в правой руке у нее было штук шесть сумочек, а в левой — два зонтика и еще
— Вы танцуете?
Перед Пашей стоял кавалер в белых джинсах, с модным узелком на шее.
— Да! — откликнулась Паша.
— А я пою! — хохотнул кавалер.
И, довольный собою, он двинулся дальше. Кругом засмеялись. Пересилив себя, Паша улыбнулась. И тогда послышался голос:
— Девушка, разрешите!
— Вы меня? — удивилась Паша.
— Конечно, — сказал молодой человек довольно приятной наружности (на вид ему лет двадцать восемь, и он видел, как подшутили над Пашей). — Вы этим удивлены?..
— Я? Нисколько! — чуть освоившись, небрежно ответила Паша.
И тут одна из сумочек выскользнула у нее из рук, упала на пол, за ней последовали зонтик, веер и еще одна сумочка. Молодой человек нагнулся, чтобы поднять. Нагнулась и Паша. Они не рассчитали движения и больно стукнулись лбами.
— Ого! — воскликнул молодой человек, потирая ушибленное место.
— Вам больно? — обеспокоилась Паша.
— Что вы? — смеясь, сказал молодой человек. — Напротив, даже приятно. А вам?
— И мне! — тоже смеясь и держась за голову, сказала Паша. — Знаете, как звенит!
— Ну вот и ладно! — сказал молодой человек, поднимая с полу и зонтик, и веер, и упавшие сумочки. — Давайте, я сдам их
— Давайте, — согласилась Паша, но, подозрительно покосившись на него, тут же спохватилась: — Нет, я сама!
Молодой человек невольно посмотрел на нее с удивлением и усмехнулся.
— Знаете, сумочки не мои, — виновато объяснила Паша.- И зонтики тоже… Я сейчас!
И она побежала.
Молодой человек посмотрел на часы.
— А как вас зовут? — спросила, опять появляясь, Паша, но теперь уже без вещей.
— Меня… Аркадий, — сказал молодой человек.
— А я Паша,- сказала Паша. — Станцуем?
— Идет!
Но тут оркестр, игравший до этого почти непрерывно, умолк, и голос по радио объявил:
— Танцвечер закончен! Всего хорошего!.. Спокойной ночи и приятного настроения!
— Как закончен?! — опешила Паша. — Почему закончен?! Так нельзя! — воскликнула она.
— Уже поздно, — заметил Аркадий.
— Ничего не поздно! — возразила Паша. — Надо заранее объявлять. — И, сложа ладоши трубочкой, она вдруг крикнула громко, отчаянно и сердито: —
— Вечер окончен, — повторил металлический голос. — Не орите! Спокойной ночи…
И вдруг Паша заплакала.
— Ну что вы? — удивился Аркадий. — Стоит ли?!
Паша плакала.
— Давайте я вас провожу! — предложил он.
— Правда? — сказала Паша и сразу же перестала плакать.
Они пошли.
Некоторое время шли по темной улице молча. Паша рассмеялась.
— Вы что? — удивился Аркадий.
— Так, — смеясь и озорно глянув на него, сказала Паша.
— А
— Меня сроду еще никто не провожал, — призналась Паша. — Вы первый! — И она снова рассмеялась.
Он посмотрел на нее.
Паша спросила:
— А танцевать вы со мной еще будете?
— Танцевать? — переспросил Аркадий.
—
— Обязательно, — сказал Аркадий.
— Я вам понравилась? — предположила Паша.
— В общем, — сказал он.
— Ну и прекрасно, — сказала Паша. И вдруг спросила лукаво и значительно: — А вы меня не боитесь?
— Нет, — ответил он.
— Почему? — смеясь, поинтересовалась Паша.
— Не скажу, — смеясь, сказал Аркадий.
— А я знаю, — сказала Паша.
— Вот как? — сказал Аркадий.
— Потому что я неэффектная, — сказала Паша и пристально взглянула на него.
— Что вы! — сказал Аркадий. — Наоборот. Вы ничего. — Он посмотрел ей в глаза. — И даже очень.
— Правильно! — сказала Паша, метнув на него поощрительный взор. — Мне это очень многие говорят. — Она помолчала и добавила: — А знаете, вы психолог! Вы даже мне немножко нравитесь!.. Ну, пока!..
И, развернувшись круто, она припустила бегом по улице к дому.
Дом, где жила Паша, стоял на зеленой улочке, под двумя громадными тополями. Это был одноэтажпый, старой постройки, ныне коммунальный дом.
Паша взбежала на крыльцо и скрылась за дверью. Она на ощупь, боясь зажечь свет и обеспокоить соседей, прошла коридором среди ведер, сундуков и висячих тазов к своей комнате. Кошка прыснула
Паша повернула ключ, вошла в комнату. Зажгла свет.
Комната была совсем небольшая — отгороженный угол с посудой, электроплиткой, комодик, зеркало на комоде, кушетка с узорчатыми подушками, фотографии на стене, телевизор на широком подоконнике.
Скинув у порога туфельки, Паша в чулках сразу же прошла к зеркалу. И, уткнувшись в него, долго, пристально, как бы исследуя со стороны, смотрела на себя. Потом вернулась к двери. Плотно прикрыла ее, повернула ключ. Прошла к окну, задернула занавески, сдвинула в сторону стол, стоявший посередине, включила музыку и принялась танцевать.
Она танцевала одна. Танцевала яростно, отчаянно, увлеченно. Танцевала в первый раз за этот вечер. Танцевала непохоже на других, самозабвенно, растворяясь в танце, который, впрочем, даже и нельзя назвать танцем, потому что в нем не было ни рисунка, ни логики, ни порядка. Так, должно быть, на Руси в старину танцевали скоморохи. Раздался стук в дверь.
Паша подняла голову, прикрытую подушкой. Подушка упала на пол. Это снова был номер в гостинице.
— Паша, на съемку! — произнес быстрый голос из коридора.
Франция. 20 февраля 1430 года. Лил дождь. По едва заметной тропе — дороге в Шинон — шли, ведя под уздцы усталых коней, измученные воины. Среди них — Жанна д’Арк. Вода стекала с одежд и хлюпала под ногами. Вокруг все уныло и мокро. Путники подошли к ручью и вступили в него. Но в тот момент, когда они оказались по пояс в воде, раздалась команда:
— Стоп! Еще раз!..
Мокрые воины, Жанна и кони повернули назад, на исходный рубеж.
И опять хлестал дождь, и опять шли воины, ведя под уздцы мокрых, усталых коней, и опять вместе с ними шла Жанна.
В Речинске вечерело. Летний грибной дождь тихо постукивал за окном Пашиной комнаты. Паша стряпала. Распахнулась дверь, и в комнату вошла Валя, крупная, румяная Валя, полная телом, полная сил и энергии, еще одна Пашина подружка. Она вела за руку сына своего Борю, мальчика лет
— Паш, ты тут?
— Тут.
Валя села, сняла косынку и, обмахиваясь, сказала:
— Ой, Прасковья! Меня Иван Сидорович на пьесу позвал! Посторожишь? — И она кивнула в сторону сына.
— Давай.
Валя вскочила и чмокнула Пашу в щеку.
— Ой, родная ты моя, ой, хорошая!.. Он кормленый.
— А где моя сабля? — спросил Боря.
— Да
Мальчик полоз в угол, куда указала ему Паша. Он чувствовал себя здесь как дома.
— Прасковья, глянь! — сказала Валя.
Паша обернулась. Валя распахнула
Габрилович Е., Панфилов Г. Начало. Сценарий // Габрилович Е. Избранные сочинения в 3 т. Т. 3. М.: Искусство, 1983.