На следующий день их накормили и выстроили.
Монотонный выкликающий голос:
— Номер сто двадцать три!..
— Здесь!
— Номер сто двадцать четыре!..
— Я!
Вытягивается шеренга. В стороне толпятся те, кого еще не вызвали. Люди взволнованы — сейчас решается судьба каждого из них, и даже самые усталые тревожно ждут своей участи. Тут и Таня с Мариной. Девушки крепко держатся за руки.
Таня. Ну, смотри, Ринка, условились вместе, так ты от меня — никуда!
— Конечно!
— Что бы они там ни тараторили, мы вместе, слышишь?
— Ладно!
— Держись за меня.
— Да что ты так трусишь? Чего ты боишься? Никуда я не денусь!
Таня. Я не боюсь… Я не боюсь! Но раз поклялись вместе, значит, не отпускай руку!
Голос. Двести пятнадцать!..
Таня (бледнея). Ой, сейчас меня!
Голос. Двести шестнадцать!..
Таня. Ринка! Надо было перемениться номером!
Голос. Двести семнадцать!..
Таня и Марина вместе шагают вперед и одновременно отвечают:
— Здесь!
Немец сердито мотает головой, пытается разделить их, но девушки судорожно вцепились друг в друга, кричат:
— Мы вместе! Мы вдвоем! Цвай! Две! Нас нельзя делить! Две сестры! С одной улицы! Мы только вместе! Понимаешь? Две! Цвай!
Подходит второй немец, девушек быстро разводят; Таню толкают в строй, на место № 217.
Голос. Двести восемнадцать!.. Двести девятнадцать!..
Таня в строю между двумя женщинами.
Таня. Ринка, где ты? Ринка!
А Марину отгоняют все дальше, и она, чуть не плача, ругается и просит.
Марина. Черти! Ну что вам стоит? Какая тебе разница! Вот морда!
Голос. Двести двадцать три!..
Это Маринин номер, она становится наконец на свое место рядом с чернявым парнем, в общем, совсем близко от Тани, через пять человек.
— Танька! Я здесь!
Офицер. Тихо!
Он поворачивается, поднимает руку, и тотчас же раздаются звуки модного вальса.
Под звуки вальса ворота плавно распахиваются. Снаружи вливается группа немцев, прибывших за рабочей силой. Их автомобили и шарабаны остаются за воротами.
Офицер шагает навстречу приехавшим. Происходит обмен приветствиями. Тут и фермеры, явившиеся со своими супругами, и представители индустрии, и городские хозяйчики, нуждающиеся в чернорабочих, и просто немецкие домохозяйки, выбирающие прислугу.
Едва завидев всю эту толпу, Таня подается назад, пробегает за спинами к Марине, втискивается рядом с чернявым ее соседом, хватает его за руку.
Таня. Голубчик, миленький, поменяйтесь со мной номером! У меня двести семнадцать. Мы с ней подруги.
Марина (хватает парня за другую руку). Мы вас очень просим. Мы все равно как сестры!
Перебивая друг друга, девушки торопливо бормочут, наваливаясь на парня с двух сторон, стараясь заглянуть ему в глаза.
— Мы поклялись, понимаешь? Поклялись на всю жизнь! Нам нельзя врозь! Ну что тебе стоит? Мы только вместе! Не все ли равно, какой номер! Мы с одной улицы! Вот возьми — двести семнадцать! Очень хороший номер!..
Таня срывает с шеи свой номер и сует его парню.
Парень. Господи, да мне все равно! Хоть девятьсот сорок! Пожалуйста!
Но парень не успевает развязать узелок своей бирки. Появляется
Немец. Место! Назад!
Таня. О, чтоб тебя разорвало!
Немец отгоняет ее на место.
Марина, не найдя слов, только плюет от злости. Она еще смотрит вслед Тане, соображая, что же теперь предпринять, и вдруг чувствует
Перед Мариной стоит очень приличный немец в круглых очках и трогает ее кончиком трости. Марина замирает. Оркестр играет вальс. Немец внимательно оглядывает девушку и, зацепив ручкой трости за шею, вытягивает ее из ряда, как бирюльку.
Немец. Эта. Хорошо.
Марина (с удвоенной энергией выставляет вперед два пальца). Нас две! Цвай! Мы вместе! Две сестры! Та еще лучше! Вот пойдемте, посмотрите на нее! Танька! Танька!
Она бросается к Тане и мгновенно втискивается в строй рядом с нею, как будто век тут стояла.
— Танька, проси!
Таня вдруг начинает кричать:
— Замолчи!.. Не видишь, они продают нас!
— Потом разберемся. Проси его!
— Не буду.
— Ну и характерец на мою шею! — скорбно взывает Марина. И адресуется к немцу: — Мы вместе. Нас две. Цвай!
Немец, отрицательно покачав головой, отмечает в книжке «223» и, зацепив тросточкой за шею чернявого соседа, вытягивает его из строя так же, как Марину.
Парень сердито сбрасывает тросточку с шеи.
секунды Таня и Марина стоят рядом. Обе растеряны.
В Маринину грудь упирается дамский зонтик. Против Марины стоит дама в пенсне и разглядывает ее.
Марина (твердо). Только вдвоем. Продаемся вместе, понятно?
Но тут рядом с дамой вырастает первый немец — в круглых очках.
Немец (вежливо). Простите, фрау, номер двести двадцать три записан за мной.
Дама (с достоинством). Извините, но я вас здесь не видала, а девушка мне подходит, кажется. (Берет Марину за руку.)
Немец. Не трогайте чужую собственность, фрау!
Дама (вспылив). Я мать фронтовика!
Немец. Господин инспектор!
Инспектор подбегает.
Немец. Я записал за собой номер двести двадцать три.
Инспектор. Подтверждаю.
Дама (сдерживая гнев). Это невежливо и недостойно! Мой сын — кавалер орденов!
Инспектор. Я не сомневаюсь, фрау, но господин доктор выбрал этот номер, и кроме того, он представитель завода. Каждая немка должна идти на жертвы ради родины. Возьмите вот эту… (Указывает на Таню).
Дама. Мой сын имеет железный крест, а вы мне подсовываете
Инспектор. Чем же это дрянь, фрау? Здоровая, молодая, вполне пригодная для домашних работ.
Дама. Пригодная? Да она на ногах не держится!
Немка в доказательство толкает Таню зонтиком, и Таня, никак, но ожидавшая толчка, действительно еле удерживается па ногах.
Дама (торжествуя). Поглядите на нее! Разве это руки? Разве это мускулы? Разве это зубы?
Марину меж тем уводят. Она упирается, оглядывается на Таню, кричит ей:
— Ты не робей, держись! Я тебя разыщу! Да что она тебя тычет? Дай ей по рылу!
Соседей Тани по строю уже нет. Дама все еще разглядывает ее, морщится, брезгливо фыркает, снимает и вновь надевает пенсне.
Инспектор терпеливо ждет. Оркестр играет вальс. Дама вздыхает: пора принимать решение.
Дама. Она не ленива?
Инспектор. Она русская, фрау. Этим сказано все. Гарантии не даем.
Дама. Почему у нее такие круглые глаза?
Инспектор. У всех славян, фрау…
Дама. Сколько?
Инспектор. Пятнадцать марок, фрау.
Дама. А та сколько стоила?
Инспектор. Они все в одинаковой цене, фрау.
Дама. Советуете взять?
Инспектор. Вы ничем не рискуете, фрау. Это так недорого.
Дама. Скидка матерям фронтовиков?
Инспектор виновато улыбается, разводит руками, и дама со вздохом раскрывает сумочку.
Когда она кладет в руку инспектора последнюю марку, оркестр берет заключительный аккорд вальса: торговый день закончен.
Габрилович Е. Человек № 217 // Избранные сочинения в 3 т. Т. 1. М.: Искусство, 1982.