Возле придорожного креста, среди уходившей вдаль пустой дороги, стояли трое: старик, старуха и дочь их Анна.
Бедный пейзаж, бедные крестьянские одежды: одна из восточных окраин Польши, середина тридцатых годов. Многие сотни крестьян уходили в те дни из поселков и деревень Западной Украины в большие города — за работой, деньгами и счастьем.
— Ну, прощайте! — сказала Анна.
— Прощай, с богом, — отозвался старик. — Значит, пойдешь прямо к Василю.
— Пойду, — уныло сказала Анна.
Больше говорить было не о чем. Анна потопталась маленько да и пошла. Старуха заплакала. Старик закрестился, закланялся придорожному кресту:
— Господи, не дай ей пропасть! Помоги ей в городе! (К старухе.) Хватит реветь! (И опять к
И еще долго за кадром звучал его голос вслед уходившей Анне:
— Обереги ее, господи. Подсоби ей в городе брата найти!..
И заскользила по экрану надпись:
Три года прожила Анна в городе. В этом городе было пять костелов, две тюрьмы, четыре фабрики, девять публичных домов, две тысячи триста сорок торговых лавок.
Пан Комаровский стоял в прихожей одного вполне достойного кафе. Анна, работавшая у вешалки, приняла его шляпу, перчатки. Комаровский осмотрел себя в зеркале. Неплохо. Элегантный мужчина, правда, несколько постарел, но еще вполне ничего, сойдет. Отличный, модный костюм, светлая
Да, был утренний час, и большинство столиков пустовало. За одним из них, читая газету, сидел некий крупный мужчина. Назовем его Томаш. Подошел другой мужчина, поменьше и послабее в плечах и руках. Это шпик. Подсел. Любезно спросил:
— Прошу извинения, пан не из Познани?
— Нет, не из Познани, — сказал Томаш и, взяв свою кружку пива, пересел к соседнему столику.
Шпик последовал за ним.
— Значит, пан не из Познани? — опять спросил он.
— Нет!
— А может быть, пан все же из Познани?
Внезапно коротким, но точным движением руки Томаш выплеснул из кружки остаток пива шпику в лицо.
Вскочили со своих мест, от своих пирожных, чашек и кружек посетители кафе. Перестал играть пианист. Испуганные лица. Томаш выскочил в раздевалку. Но тут же попал в
— Корова! — бросил ей Томаш.
Это было так неожиданно и обидно, что Анна в недоумении спросила:
— Я?!
Томаша увели. Пианист в кафе возобновил свою работу.
К Комаровскому подошел сам хозяин — это была немалая честь.
— Прошу прощения. — Хозяин знал толк в посетителях. — Что угодно пану? Как всегда — черный кофе, холодная вода?
— Разумеется, — небрежно процедил тот.
Вечером, после закрытия кафе, хозяин с женой считали выручку. Хозяин, бросая костяшки на счетах, бурчал:
— Ветчина — двенадцать порций… Двадцать восемь селедок… Тридцать два…
Вошла Анна. Хозяин оторвался от счетов.
— Ганка, где твои два злотых?
— Не понимаю, — вмешалась хозяйка, — зачем ты ее держишь? Вчера опять приходил тот парень: он предлагал нам три злотых за ее место у вешалки.
Анна довольно небрежно возразила:
— Да что вы, пани, бог с вами! Я и
— Может, ты хочешь, чтобы мы тебе платили за то, что ты у нас работаешь? — не без сарказма заметила хозяйка.
Хозяин тоже вставил свое словцо:
— Интересно знать, сколько тебе платит твоя квартирная хозяйка: ведь ты у нее корпишь целый день?
— Тюфяк на кухне и воду
— Можно идти? — спросила Анна, аккуратно отсчитав деньги и положив их на стол.
— Можешь, — кивнул хозяин.
— Доброй ночи, — сказала Анна.
— Доброй ночи, — сказала хозяйка.
— Доброй ночи, — сказал хозяин.
Ночная улица. На углу — молодой извозчик. Подошла Анна.
— Пане Янек! — окликнула она.
Янек, стряхнув дремоту, радостно приветствовал ее:
— Панна Анна!
Анна зябко вздрогнула от предутреннего ветерка.
— Холодно! — сказала она и двинулась было своей дорогой.
Но Янек, соскучившись в одиночестве, был не прочь поговорить.
— Ну скажите мне, — проговорил он весело, вовсе беззлобно, — почему не везет хорошему извозчику? Конь у меня приличный, фаэтон в порядке, а седоков нет.
Анна слишком устала, чтобы болтать.
— Спокойной ночи! — перебила она.
И Янек, несколько озадаченный столь ледяным откликом на свой монолог, пожелал в свою очередь:
— Спокойной ночи!
Анна вошла в калитку. Перед ней — обычный
«Меблированные комнаты Р. Скороход „Мечта“».
Анна вошла в дом. Собрала ботинки, выставленные на ночь у дверей. Остановилась возле одной из них, сквозь которую пробивался свет лампы.
— Пан Лазарь, вы еще не спите? — тихо окликнула она.
В комнате пан Лазарь, сын хозяйки, инженер лет тридцати пяти, оторвался от чертежной доски.
— Что? — пробормотал он, еще весь в своей работе. — Я еще не сплю, — забормотал он. — Я еще не сплю… — И, орудуя рейсфедером, продолжал: — Я еще не сплю!
Затем, положив рейсфедер па стол, сняв очки, вдруг радостно закричал:
— Да, я еще не сплю!
Резко повернулся и вышел. Анна в полном недоумении смотрела ему вслед. Лазарь вошел в комнату матери. Роза Скороход, владелица меблированных комнат «Мечта», спала сном праведности и справедливости.
— Мама! — попытался растолкать ее Лазарь.
Роза спала. Махнув рукой, Лазарь вышел.
Между тем Анна на кухне считала деньги, заработанные в кафе у вешалки.
— Пятьдесят грошей… — считала она. — Пятьдесят грошей и двадцать… Пятьдесят грошей и двадцать — семьдесят. Семьдесят и пять — семьдесят пять… Семьдесят пять и десять…
Послышался звук приближающихся шагов. Анна испуганно спрятала деньги в карман. В комнате возник взлохмаченный, радостный Лазарь.
— Ну, Ганка, — сказал он, — поздравь меня!
— Поздравляю, пан Лазарь, — вежливо отозвалась Анна, выжимая белье. — А с чем?
— Я кончил проект! Конец!
— Ой! — только и могла вымолвить Анна.
— Финита! — Лазарь ликующе стукнул кулаком о стол. — Дай мне
— Тут только хлеб.
— Давай! — Лазарь жадно набил рот хлебом. — Неужели я
Анна продолжала выжимать белье.
— Я?
— Да.
— Мечтаю.
— О чем? — спросил, забавляясь, Лазарь.
Тут Анна попыталась уйти от этого слишком интимного разговора.
— Может быть, пану угодно луку? — неловко спросила она.
— Нет, пану не нужно лука! — отметил Лазарь. — Так о чем же ты мечтаешь? — снова шутливо спросил он.
— Чтобы все были
— А еще?
— Чтобы батька лошадь купил.
— Ну, а еще? Всей душой? Когда не спишь по ночам?
Анна потупилась, покраснела, развешивая белье.
— Чтобы накопить денег и выйти замуж, — выговорила она.
— И это все?.. — обронил, смеясь, Лазарь. — Немного же тебе нужно… Ты счастливая, Анка!
— Да! — сразу же согласилась Анна.
— Накопила ты
— Два злотых. — Анна тут же протянула деньги Лазарю. — Вот возьмите, пан Лазарь. Спрячьте.
— Сколько же у меня твоих денег? — спросил Лазарь.
— Сколько?! — обиженно протянула Анна. — Семьдесят злотых!
— Семьдесят злотых? Ты недурно устроилась, Анна. Тебе здорово повезло в городе. Семьдесят злотых за два года!
— Да, — расцвела Анна.
— Мне тоже повезло! — сказал Лазарь. — Черт побери! Есть
— Да, пане Лазарь, — откликнулась Анна, думая о своем.
— Пятнадцать лет я живу на иждивении матери. Меня никто не знает. Ни одна живая душа!.. И все же именно здесь, в этой дыре, в этой дрянной лавчонке, человечество делает новый шаг вперед. Ты понимаешь?
— Понимаю, — вяло ответила Анна,
— Мы ведем его. Я переставляю ему ноги! — И Лазарь сделал двумя пальцами на столе несколько шагов вперед, имитируя движение.
— Кому? — снова спросила Анна.
— Человечеству!
И именно в этот момент раздался сердитый голос хозяйки Розы.
— Лазарь!
Она вошла. И произошел такой разговор:
Роза (ей за шестьдесят. Опухшие ноги). Ты здесь? Я слышу голоса, голоса. Откуда, думаю, голоса в четвертом часу ночи? Оказывается, он говорит с прислугой!
Лазарь. Мама! Я кончил проект. Я переплюнул американцев.
Роза. Это я слышу пятнадцать лет… (Анне, сварливо.) Почему не вычищены ботинки жильцов?
Анна. Я только что пришла, пани Роза.
Роза. Кто тебя просит отвечать? Тебе делают выговор — слушай и молчи! (Подошла к столу, пальцем вытерла пыль с чайника.) Что это такое? Пыль? (Проверила, перекладывая белье.) Скатерть затекла, посуда не мыта.
Анна (довольно дерзко). Наймите себе другую дуру, которая работала бы даром.
Роза (грозно). Что ты сказала?
Анна (бурчит). Работаешь, работаешь и все за койку.
Роза (швырнула в лицо Анны тряпку). Невозможно с этими деревенскими! Что она говорит? Что она думает? Что у нее в голове?
Прихрамывая, она вышла. Анна стала перекладывать белье, ворча:
— Что в голове, что в кармане, что в брюхе — все ей надо знать!
Она подняла с пола тряпку, посмотрела на нее. Швырнула на пол, ушла.
Вот какой у них был втроем разговор.
Скользит надпись:
По вечерам обитатели «Мечты» играли в лото.
Столовая меблирашек «Мечта». За столом сидят за лото обитатели — хозяйка «Мечты» Роза Скороход, извозчик Янек, а также пан Домбек, еще не знакомый нам. Это солидный мужчина с гривой седых волос, едкий на слово и приметно неряшливый.
— Восемьдесят шесть! — провозгласил Домбек, извлекая кубик из полотняного мешочка.
— Сколько? — переспросил
— Восемьдесят шесть! — сердито повторил Домбек. Он не любил повторять.
— Удивительное дело! — воскликнул Янек, впрочем без всякой горечи. — С тех пор как я стал извозчиком, ну ни в чем не везет! Обратите внимание!
— Тридцать два! — объявил Домбек.
Габрилович Е. Ромм М. Мечта. Сценарий // Габрилович Е. Избранные сочинения в 3 т. Т. 1. М.: Искусство, 1982.