‹…› Мы с Козинцевым очень многому научились ‹…›, но у нас оставалось еще много свободного времени. К тому же, естественно, стремились мы к самостоятельной творческой деятельности. Параллельно с нашим посильным участием в спектаклях Марджанова мы организовали свой маленький передвижной театр. Сначала это были только куклы. Для первого опыта выбрали мы «Сказку о попе и о работнике его Балде» Пушкина. Мы сами изготовили забавные куклы петрушечного образца, соорудили ширму с веселым и ярким рисунком. Перед ней красовался автор этих строк, исполнявший роль «раёшника», или «ведущего», за ней водили кукол Козинцев и Алексей Каплер, тогда еще молодой актер, не помышлявший о будущей профессии кинодраматурга. Случилось так, что мы сразу нашли и зрителя для наших представлений.

Илья Эренбург заведовал чем-то вроде отдела художественного воспитания детей при наробразе. По его путевкам мы и объездили все детские дома и сады Киева, показывая наши спектакли перед благодарной и восторженной ребячьей аудиторией.

Один раз, впрочем, мы даже рискнули выступить с нашим кукольным представлением на площади в день Первомайского праздника, прямо с грузовика.

Успех окрылил нас, и однажды мы появились в кабинете Марджанова в ТЕО Наркомпроса как официальные просители. Запинаясь от волнения, открыли мы, как всегда, приветливо встретившему нас Марджанову наше заветное желание создать свой собственный экспериментальный театр. В короткой «докладной записке» был изложен репертуарный план. Он состоял из трагедии Маяковского «Владимир Маяковский», лирической драмы А. Блока «Балаганчик» и инсценировки восточной сказки «Лампа Аладдина». К плану были приложены эскизы будущих постановок, и как это ни удивительно, но Марджанов немедленно дал распоряжение предоставить нам подвальное помещение, где располагался до этого театр-кабаре «Кривой Джимми», и велел отпустить нам из фондов нужное количество холста, красок и фанеры для оформления первого спектакля.

Театр, названный нами по моде того времени «Арлекин», стал существовать юридически и фактически. Труппа наша, вероятно, была самой маленькой в мире. Она состояла всего из пяти человек: нас трое (Козинцев, Каплер и я), Михаил Вашинский, который впоследствии был ассистентом Орсона Уэллса и самостоятельно поставил в Польше фильм «Гадибук» по известной пьесе С. Ан-ского, никогда до тех пор не игравший на сцене, и не менее молодая танцовщица Елена Кривинская, учившаяся в то время в балетной студии Брониславы Нижинской, сестры знаменитого танцовщика.

На крошечной сцене полутемного подвала начали мы репетиции трагедии Маяковского. Состава труппы явно не хватало, поэтому каждому из нас досталось по три роли. Мы с восторгом и азартом читали потрясавшие нас до глубины души гениальные строки Маяковского, но, конечно, постановка этой труднейшей и своеобразной пьесы была нам не по плечу. Через некоторое время нам пришлось с тоской констатировать полную неудачу. Но нас обескуражил не столько разрыв между нашими творческими желаниями и возможностями, сколько сознание, что мы чем-то подвели Марджанова, не оправдали его доверия и надежд.

Помню, как мы с Козинцевым сидели после неудачной репетиции на маленькой сцене, освещенной тусклым светом дежурной лампочки, и почти плакали от сознания своего бессилия, от неумения примирить мечту с действительностью.

Из темного угла выполз горбун-художник, работавший ранее в «Кривом Джимми» и прижившийся где-то в каморке, рядом с театральным залом. Это был добрый человек, благожелательно относившийся к нашим фантастическим затеям. Он сказал нам: «Пойдите к Мардже! — Так за глаза называли все Константина Александровича. — Пойдите к Мардже, он вам поможет».

Подавляя стыд и смущение, опять обратились мы к Марджанову, и он, всячески ободрив нас, мудро посоветовал не браться за столь трудную задачу. Мы воспрянули духом. Козинцев за несколько дней сам сочинил сценарий и текст неназойливой, но озорной пьески, которую он окрестил «Балаганное представление четырех клоунов». Пьеска была написана раёшным стилем, в духе площадного ярмарочного театра, и как бы продолжала линию, начатую нами в кукольном спектакле.

В местном цирке тогда гастролировали замечательные испанские клоуны Фернандес и Фрико, чьими антре и пантомимами мы увлекались, так как актерское мастерство, с которым они исполняли свои классические клоунады, было неоспоримо.

Впоследствии, изучая Чаплина и наблюдая на сцене европейских варьете работу знаменитого Грока и братьев Фрателлини, я получил подтверждение общности источников их творчества и как бы задним числом проверил подлинную даровитость этих испанских клоунов. ‹…›

Юткевич С. Собрание сочинений в 3 тт. Т.1. М., Искусство, 1990. С. 47–49.