Где именно в Москве, в 1672 году, увидел свет основатель Петербурга царь Петр Первый, неизвестно: может быть, в Кремле, но вполне вероятно, в селе Коломенском или в Измайлове. Вотчина царя Алексея Михайловича село Преображенское, где прошли детство и отрочество Петра, вошло в состав Москвы только в 1864 году. Юность царя связана с царскими селами Воробьево и Измайлово. В Преображенском был основан Всешутейший, Всепьянейший и Сумасброднейший собор; в Измайлове — найден в сарае английский ботик Петра, опробовать который молодой царь отправился на Плещеево озеро близ Переславля-Залесского.
С великодержавной точки зрения, Петр, конечно, не «провинциал», а москвич, хотя и своеобразный: сначала «окраинный» (по отношению к Кремлю), а затем и открыто враждебный по отношению к древней столице. Сама идея Санкт-Петербурга, несомненно, московская, зародилась в недрах культуры московского барокко XVII века. Стоит лишь вспомнить воспитателя Петра князя Б.А.Голицына, который «любил забавы», постоянно пьянствовал с иностранцами, «разорил вверенную ему область взятками», но был знатоком латыни, отдал детей в обучение к полякам и «открыто вел дружбу с иностранцами». С европейской точки зрения Петр, конечно, провинциал и выродившийся византиец, о чем свидетельствует его благоговение перед иностранным, модным, авторитетным и не до конца понятным.
В то же время сам Петр не считал себя подражателем: провозгласил себя Императором Всероссийским, встал на одну ногу с немецким Цезарем, как бы оспаривая его первоприемство от Рима, вел активную завоевательную политику и, в конечном счете, стремился повернуть все свои преобразования на пользу России, самодержавия, православия и крепостнического строя.
Петр дал новый импульс старинной идее Третьего Рима, рожденной в псковской глуши. Он основал город Святого апостола Петра с ключами от рая и тем самым заложил основу петербургской программы по созданию идеального города и государства. В этой идее изначально присутствовал эсхатологический момент. «Западничество» Петра было двойственным: все, что возникало в Петербурге, даже если было создано иностранцами, оказывалось российским, дышало русским духом, обладало русской повадкой, силой и характером. Петр перенес в Петербург мощи Александра Невского и положил их в Александро-Невской лавре, связав новую столицу с Новгородом, Киевом и Владимиром, где уроженец Переславля был великим князем. По европейским меркам XVIII столетия Александр был заштатной фигурой, но он победил шведа Биргера и крестоносцев. Царь Петр был сторонником упрощений (по сравнению с витиеватой и лукавой во всех сферах и смыслах Москвой), сторонником аскетического подвига, но с другой, он же ввел у себя в Петербурге «изысканные» манеры, вещи, парики, духи и пр.
Он служил сам и потребовал от всех службы, что является важнейшим моментом петербургской программы. Он насаждал порядок силою, способствовал укоренению рационального ума на Невских берегах. И в тоже время он делал это на зыбкой, не очень подходящей для этого почве в географическом и этническом смысле; насадил Петербург в безграничном просторе приневской низменности, откуда открывается вид в бесконечность моря. Эта картина, вопреки замыслу великого царя-преобразователя, не подстрекает к деятельности, а зовет к созерцательности и мечтаниям. Петр, этот московский диссидент-мечтатель, заложил в основу Петербурга противоречие между эстетизмом и бешеной амбициозностью, между созерцанием (возвращающим наш город в его изначальную «провинциальную матрицу») и деятельностью, отмеченной агрессивностью и экспериментаторством. Основав город в Новое время, на почти пустом месте, он поставил вопрос о том, кто может по праву считаться петербуржцем и насколько вообще вся петербургская история не заемная, не подражательная: тот, кто всего лишь родился на берегах Невы, или тот, кто
внес вклад в Петербург, в его идею, в его подвиг. Иван Чечот