«Я тоже хочу» стал его первым и единственным «бестелесным» фильмом. Переход к цифре прошел незаметно для зрителя; визуальный минимализм Балабанова легко и без потерь перетек в пиксели. «Леша всегда был за пленку, — вспоминает Александр Симонов. — Я помню этот его рассказ про желатин и про то, что пленка делается из живого, привносит что-то такое. Мы с ним спорили, я говорил, что не разделяю его мнения. Я иногда ему вскользь рассказывал про какие-то там тенденции. Когда мы обсуждали „Я тоже хочу“, я не пытался заставить его снимать на цифру, он сам об этом заговорил. Леша сказал: „Я не против, если это будет сниматься на цифру, я здесь абсолютно не упираюсь“».

«Алеша, конечно, относился к этому долгое время скептически. Просто ему казалось, что есть какие-то риски, — вспоминает Сельянов. — Саша Симонов как раз один из людей чрезвычайно в этом плане опытных, он стал его тискать. Симонов, собственно, предлагал это со времен „Кочегара“. Я говорю: „Алеша, попробуй. Сделай пробу. Не понравится — будем на пленку снимать, то се“. В цифре никакой особой экономии нет, это некий миф — экономия есть на очень малобюджетных проектах. Просто ему предлагали какую-то возможность — может, будет интересно. Если нет, то нет. Он сделал пробу с Симоновым вместе и сказал: „Да. Здорово“».

«Мне кажется, в „Я тоже хочу“ цифра помогла рассказать историю лучше», — Александр Симонов уверен, что технология не должна диктовать, не должна довлеть над содержанием‹…›: «В „Я тоже хочу“ много сцен в машине, а кинокамера очень шумная, даже компактная. Она здорово тарахтит, что опять же будет отвлекать актеров. Я говорю: „Леша, если ты не против, есть [камера] Red Epic, она маленькая, компактная“. Он сказал: „О’кей“. Я ему просто объяснил, что нам это дает свободу, что мы не запариваемся с пленкой, мы не запариваемся со сменой кассет, мы можем снимать столько, сколько нам надо. У нас не сразу, но получилось. Насколько я понимаю, он остался доволен конечным результатом». ‹…›

11 мая 2012 года, двор инфекционной детской больницы № 3 на Васильевском острове, последние дни съемок фильма «Я тоже хочу». Работы сдвинулись на неделю — Балабанов сам только что вышел из госпиталя. «Почему вас здесь столько, и все советы дают мудацкие? — спрашивает режиссер у испуганной группы. — Саша, Симонов, у тебя было?».

«С этой больницей отдельная была история, — вспоминает Владимир Пляцковский. — Леша приехал, начал говорить с главврачом. Чудесная на самом деле тетка — она хозяйка там, это ее больница, к тому же она оберегает покой больных детей. Леша такой: „Мы тут это сделаем, там это сделаем“, а она ему: „Вы будете делать то, что я разрешу, и там, где я разрешу“. Леша начал у нее перед лицом пальцем махать, и я понял, что мы туда не попадем. Но ничего, разобрались как-то… Она с уважением к нам отнеслась». ‹…›

В поселке Шексна, который находится в Вологодской области, в 50 километрах от Череповца, снимали Колокольню Счастья (вторая церковь, с остатками фресок, находится в Бежецке). ‹…›

Запогостскую церковь Рождества Христова в ус­тье реки Чуровки, при впадении в Шексну, построили в 1802 году, до этого здесь месте как минимум с XV века стояли другие, деревянные. В 1960-е годы при строительстве водного пути, соединяющего Волгу с Балтийским морем, окрестные реки поменяли русла, и церковь оказалась на островке, отрезанном от поселка. ‹…› «Мы просто увидели колокольню. Я вспомнил. Покосившуюся колокольню, которая стоит на острове. Так красиво, — говорил Балабанов в интервью Константину Шавловскому в августе 2012 года, перед венецианской премьерой фильма. — И, собственно говоря, все оттуда и родилось. Первый толчок — картинка, изображение. У меня всегда от изображения все идет. А там действительно очень красиво. У меня сейчас в компьютере даже заставка стоит вот с этой колокольней. Говорят, она в этом году упадет».

«Он видел эту колокольную на „Грузе 200“, — уверен Пляцковский. — Мы были тогда в Череповце, она там чуть ли не видна в каком-то кадре». «Это не так, — утверждает Васильева, — мы часто ездили путешествовать по России зимой. Едем-едем и заворачиваем куда-нибудь. Ночуем, где придется. Однажды завернули, сами не знаем почему, и выехали к Колокольне, которая стояла потом долго у Леши на рабочем столе». Еще на «Морфии», проезжая по Тверской и Ярославским областям, Балабанов высматривал церкви и расспрашивал всех — не видали ли вы отдельно стоящей колокольни?

«Натуру мы выбирали по-разному, — говорит Пляцковский. — Он звонил и говорил: „Я видел трубу, я видел трамвай, а теперь попробуйте найти, где я это видел“. Говорил про мост. Приезжаем, а он: „Это не тот мост, мне не этот мост нравится. Я же вам говорил, тот — красивый!“. Для начальной сцены „Я тоже хочу“ нужна была булыжная мостовая, всю Ваську облазали, потом звонит: „Я нашел, за Надиной костюмерной“. Пойдем, говорю, покажешь. „Вот здесь“. И ни одного булыжника, а он говорит: „Здесь хорошие трубы, посмотри, как красиво!“»

«Леша запоминал какие-то очень неожиданные вещи, — говорит Симонов. — Так же было с этой колокольней. Честно говоря, на „Грузе“ я ее не помню. Может быть, Леша, когда мы были в Череповце, ездил на машине туда сам. С этой колокольней я пересекся уже в 2008 году, примерно в ноябре. Я на поезде приехал в Череповец, а Балабанов из Питера на машине — и мы поехали в Великий Устюг. И вот тогда по дороге мы заехали к этой колокольне».

Тогда же режиссер и оператор обсуждали «Пикник на обочине» — книгу, которую Балабанов хотел экранизировать, но снова не смог получить права. «Собственно, мы ехали из Череповца в Великий Устюг, посмотрели эти места и увидели колокольню, — вспоминает Симонов. — Было странное ощущение — тогда зима началась очень рано и неожиданно. Протока замерзла, но снега не было. Мы, конечно, обалдели от увиденного, прошли пешком до колокольни, я ее фотографировал — потом на основе этих фотографий рисовался лед в „Я тоже хочу“». ‹…›

Васильева в интервью «Афише» вспоминает, что в эту экспедицию никто не хотел ехать: «Говорили: по морозу, по мистическим делам, да с Алексеем Октябриновичем — нет, спасибо. Шитиковой пришлось бегать по кадру голой, группа пряталась в кустах и ждала ее в конечной точке с шубой и валенками. Ощущения от этого фильма, впрочем, как и от других фильмов Леши, у меня такие: он снимает все вживую, ничего не придумано, все та же грязь и мрак, но странное дело — натурализм есть, а на экране все равно какая-то фантастика. И ты не понимаешь — как это, что это такое. Это всегда чувствуется животом, мозгами этого не понять».

И даже в фантасмагории, разыгранной условными персонажами, поражает совпадение кинематографа с реальностью и не на уровне топографии — хотя маршрут, которым по Васильевскому острову двигается Олег Гаркуша, не просто возможен, а абсолютно правдоподобен: от Смоленского кладбища, вдоль реки Смоленки, через аптеку Пеля на углу Большого проспекта и 7-й линии, Андреевская церковь, баня «Имбирь» на 5-й.

Балабанов говорил, что изобрел особый жанр — «фантастический реализм». «Были какие-то вещи, которые его волновали, но в нынешнее время их трудно вписывать конкретно в сегодняшний день. Поэтому возникает такое достоверное, но при этом условное место и время», — поясняет Сельянов, почти в точности воспроизводя медведевскую формулу «стратегии последнего фильма». ‹…›

«Как можно быть неверующим после того, что случилось с Балабановым? — спрашивает Любовь Аркус. — Мы не знаем, что такое святые, но он своим существованием явил Его. Что угодно можно говорить, но после того как рухнула колокольня… Таких совпадений не бывает».

Первая новость об упавшей в Шексне колокольне датируется пятницей, 28 июня. В ней сообщается, что постройка обрушилась накануне, в четверг, на 41-й день с момента смерти Алексея Балабанова. Указывается даже точное время — 18:46. Позднее СМИ скорректируют заголовки, и сорок первый день станет сороковинами. Кажется, все, с кем пришлось говорить в эти дни, втайне надеялись, что невероятного совпадения не случилось.

Так сорок первый или сороковой?

Рано утром 6 июля мы выезжаем в Шексну из Москвы — с Александром Симоновым и Денисом Шабаевым, студентом Марины Разбежкиной, который ведет машину и по просьбе Любови Аркус снимает наше путешествие на камеру.

На берегу реки мы находим людей, распивающих аптечные спиртовые настройки. Они обещают нам лодку. Неподалеку находится пляж, на котором отдыхают местные жители. Некоторые из тех, с кем мы разговариваем, не без труда вспоминают съемочную группу, которая была тут прошлой зимой. Тогда они удивились их присутствию: «Кино? У нас?» Почти никто не смотрел фильм, и ни один не помнит имени режиссера. Кто-то из наших собеседников принимает фамилию Балабанов за название поселка: Балабаново. Но все единодушно сходятся в одном: колокольня упала в среду, 26 июня, через сорок дней после 18 мая.

Что делать с этим знанием, я не знаю до сих пор.

Но это было движение к свету.

Кувшинова М. Балабанов // Спб.: Сеанс, 2015