Я занимаюсь живописью и с кинематографом встретился впервые. Посмотрел первую картину Алексея Балабанова «Счастливые дни», она мне понравилась, а когда поговорили с режиссером о замысле «Замка», почувствовали, что понимаем друг друга.

Мне кажется, это было главным в работе над «Замком»: и художники, и оператор, и режиссер работали, понимая друг друга, многое обсуждали все вместе, а не делили работу на «твое» или «мое».

Действительно, хотелось создать совершенно другой, но абсолютно достоверный мир. Поэтому удивительные механизмы, машины, приспособления, которые мы находили в запасниках музеев — Музыкальных инструментов, Связи, Петропавловской крепости — совершенно реальные вещи, которые выдумало человечество. Многие из них действуют, как, например, диковинный телеграф, который использован у нас в сцене допроса. Исследуя запасники, я не переставал удивляться, как много уже до двадцатого века люди успели придумать! Даже некое подобие ксерокса существовало сто лет назад. Но еще больше вещей осталось не востребованными: на современный взгляд они кажутся бестолковыми, но, может быть, понадобятся позже?

Интерьеры нашего фильма мы искали в Академии художеств, просматривая работы старых мастеров. Я очень люблю английскую живопись, и многое мы нашли именно там. Очень хотелось, чтобы ни одна вещь, которую увидит зритель на экране, не выпадала бы из общего стиля картины. И декорации, и предметы интерьера мы старались делать достоверными даже в мелочах. Иногда это встречало сопротивление исполнителей: зачем, мол, прорабатывать детали, если в картине здесь будет средний план? Не согласен. Предмет или деталь интерьера, созданные для кино «понарошку», ограничивают и оператора, и актеров в работе.

Хотелось бы, конечно, побольше поэкспериментировать с цветом, сочетанием цветов, но придумывать гораздо легче, чем осуществлять.

Кафка — «Замок» — Балабанов. [Интервью с В. Карташовым А. Всемирновой] // Кадр. 1994. № 4–5.