Я очень рад, что живу в такой раскрепощенной стране, где высшую кинематографическую премию дают картине, чей широкий прокат (и, соответственно, всенародный успех) невозможен по определению; где главным достижением киногода объявляют фильм, на кассете с которым дистрибьютеры пишут что-то вроде «такой патологии вы еще не видели» или «ни в коем случае не смотрите с родителями». Все равно как наградить «Оскаром» «Автокатастрофу» Дэвида Кроненберга или «Счастье» Тодда Солондза: этого не может быть, потому что не может быть никогда.

Поклонником Алексея Балабанова я никогда не был. Мне решительно неинтересен «Замок» (а вы когда-нибудь видели пристойный фильм по Кафке?) и уж тем более «Брат»: снимать кино про современного киллера — затея банальная до непристойности, а кроме того — чудовищно инфантильная и провинциальная. Гангстерское кино сегодня возможно лишь как ретро, а успех в Америке фильмов Джона Ву подтверждает, что тема «киллер с нашего двора» проходит только по унизительному разряду экзотики.

«Про уродов и людей» — первый фильм Балабанова, о котором я могу сказать: это кино мне на самом деле нравится. Строгое, даже скованное по форме — и очень свободное по содержанию. Физиологически отталкивающее и привлекательное — в равной степени. В нашем кино, безнадежно отставшем от жизни и предлагающем выбирать между идиотским мусором и многозначительной жижей, появился режиссер, способный убедительно соединить авторство с коммерцией.

На самом деле «Уроды…» — явление приличной поп-культуры, которую многие в нашей стране почему-то путают с трэшем, но которая и есть пресловутый «современный хороший вкус».

Не понимаю, почему разговоры об этом фильме неизменно вертятся вокруг секса и патологии. Конечно, кино начиналось как пип-шоу, и с этим уже ничего не поделаешь. Но ни одной полновесной и самоценной сексуальной сцены в фильме Балабанова нет: обнаженка здесь вполне умозрительна и предъявлена на плоскости монохромных фотографий.

Эти женские задницы начала века благополучно разошлись по самым респектабельным альбомам эротического искусства: все мы взрослые люди и давно договорились, что ягодицы при определенном ракурсе и освещении — эротичны. Ни разу не возникло ощущение, что Балабанов намерен меня шокировать или эксплуатирует мои чувства, демонстрируя то, что принято называть «извращениями» (если в принципе может быть «извращением» какое бы то ни было проявление человеческой сексуальности).

В этом фильме о подавлении и принуждении — психологическом и телесном — нет ни одного монстра. Отвратителен яйцеголовый Виктор Иванович, подручный порномейкера Иогана, но он существо угнетенное, а значит — жертва. И сам порномейкер, расчетливо использующий весь мир в своих целях и отплывающий в финале на льдине в никуда, оказывается жертвой безумной няни, от которой он зависим с младенчества. Следствием этой зависимости и стал его вуайеризм: для Иогана наиболее приемлемой формой сексуальной жизни является лицезрение карточек с изображением легкого садо-мазо.

Он подсознательно стремится убежать из зябкого настоящего в уютное детство — заповедный мирок иллюзий (прежде всего — иллюзии собственной безопасности). Вот почему так сладостно для него наблюдать за поркой: тем самым он сводит счеты с несбывшимся, перекладывая на других собственную вину. Вот почему именно он, Иоган, безжалостно крушит две образцовые и благополучные семьи — два маленьких рая-для-себя, где добропорядочные дамы и господа надеялись схорониться от стылой реальности. Тот и другой парадиз рушатся трухлявыми карточными домиками, и для их обитателей — из числа сумевших выжить — начинается другая, реальная жизнь, где есть секс, жестокость, месть, ненависть и воспоминания.

Единственное что: Лиза, пережившая крушение иллюзий и собственный личный ад, должна была вроде выйти из этой истории совершенно другой: через ад не проходят бесследно — а ведь она через него прошла. Балабанов почему-то хочет представить ее жертвой, которая за собственные деньги просит наемного садиста ее как следует отстегать. Извините, не верю. После подобных стрессов люди так твердеют, что устраиваются в жизни получше. Если бы Лиза в финале была окружена молодыми красивыми поклонниками, которые щедро оплачивали бы свое право стегать ее плетьми, это выглядело бы куда убедительнее.

Устиян Г. Роковое влечение// Сеанс. 1999. № 17/18.