«Чапаев» родился из любви к отечественному кино. Другого в моем детстве, строго говоря, не было. Были, конечно, французские комедии, итальянские мелодрамы и американские фильмы про ужасы капиталистического мира. Редкие шедевры не могли утолить жгучий голод по прекрасному. Феллини, Висконти и Бергмана мы изучали по статьям великих советских киноведов.
Зато Марк Бернес, Михаил Жаров, Алексей Баталов и Татьяна Самойлова были всегда рядом — в телевизоре, после программы «Время». Фильмы Василия Шукшина, Ильи Авербаха и Глеба Панфилова шли в кинотеатрах, а «Зеркало» или «20 дней без войны» можно было поймать в окраинном Доме культуры, один сеанс в неделю.
Если отставить лирику, «Чапаев» вырос из семитомной энциклопедии «Новейшая история отечественного кино», созданной журналом «Сеанс» на рубеже девяностых и нулевых. В основу этого издания был положен структурный принцип «кино и контекст». Он же сохранен и в новой инкарнации — проекте «Чапаев». 20 лет назад такая структура казалась новаторством, сегодня — это насущная необходимость, так как культурные и исторические контексты ушедшей эпохи сегодня с трудом считываются зрителем.
«Чапаев» — не только о кино, но о Советском Союзе, дореволюционной и современной России. Это образовательный, энциклопедический, научно-исследовательский проект. До сих пор в истории нашего кино огромное количество белых пятен и неизученных тем. Эйзенштейн, Вертов, Довженко, Ромм, Барнет и Тарковский исследованы и описаны в многочисленных статьях и монографиях, киноавангард 1920-х и «оттепель» изучены со всех сторон, но огромная часть материка под названием Отечественное кино пока terra incognita. Поэтому для нас так важен спецпроект «Свидетели, участники и потомки», для которого мы записываем живых участников кинопроцесса, а также детей и внуков советских кинематографистов. По той же причине для нас так важна помощь главных партнеров: Госфильмофонда России, РГАКФД (Красногорский архив), РГАЛИ, ВГИК (Кабинет отечественного кино), Музея кино, музея «Мосфильма» и музея «Ленфильма».
Охватить весь этот материк сложно даже специалистам. Мы пытаемся идти разными тропами, привлекать к процессу людей из разных областей, найти баланс между доступностью и основательностью. Среди авторов «Чапаева» не только опытные и профессиональные киноведы, но и молодые люди, со своей оптикой и со своим восприятием. Но все новое покоится на достижениях прошлого. Поэтому так важно для нас было собрать в энциклопедической части проекта статьи и материалы, написанные лучшими авторами прошлых поколений: Майи Туровской, Инны Соловьевой, Веры Шитовой, Неи Зоркой, Юрия Ханютина, Наума Клеймана и многих других. Познакомить читателя с уникальными документами и материалами из личных архивов.
Искренняя признательность Министерству культуры и Фонду кино за возможность запустить проект. Особая благодарность друзьям, поддержавшим «Чапаева»: Константину Эрнсту, Сергею Сельянову, Александру Голутве, Сергею Серезлееву, Виктории Шамликашвили, Федору Бондарчуку, Николаю Бородачеву, Татьяне Горяевой, Наталье Калантаровой, Ларисе Солоницыной, Владимиру Малышеву, Карену Шахназарову, Эдуарду Пичугину, Алевтине Чинаровой, Елене Лапиной, Ольге Любимовой, Анне Михалковой, Ольге Поликарповой и фонду «Ступени».
Спасибо Игорю Гуровичу за идею логотипа, Артему Васильеву и Мите Борисову за дружескую поддержку, Евгению Марголиту, Олегу Ковалову, Анатолию Загулину, Наталье Чертовой, Петру Багрову, Георгию Бородину за неоценимые консультации и экспертизу.
Он понравился мне сразу, в первую же минуту нашего знакомства: открытая улыбка, широко расставленные глаза, короткая стрижка и такое звонкое — Гена Шпаликов! Я тут же переименовал его в «Генацваликова».
Это произошло в Подсосенском переулке, в крохотной комнатушке огромной коммунальной квартиры, где в то время жил мой друг Марлей Хуциев, — они тогда только начинали работать над сценарием «Мне 20 лет».
Узнав, что мы с режиссером Владимиром Дьяченко приступаем в Одессе к работе над фильмом «Никогда», Гена взмолился: «Никогда не видел моря! Придумайте что-нибудь, вызовите меня в Одессу!»
Мы вызвали его на кинопробы, и первое, что он сделал, — взял и перекрасился. Зашел в гримерную и сказал, что по роли он должен быть блондином...
Я помню, в комнату вошел человек, которого я наверняка хорошо знал, но вспомнить, кто же это, не мог...
...Он купался в море, а по вечерам пел нам свои песни. Тогда впервые мы услышали про сенегальцев, убивающих птиц, и как шумит сахалинская рожь, и про то, как обожал он снегопад, разговоры невпопад, тары-бары-растабары и знакомства наугад... И многое другое...
Я мечтал снять фильм о войне и приставал к Гене: напиши мне сценарий. Наконец он загорелся и предложил: «Давай снимем фильм про лейтенанта Надежду». Потом, много лет спустя, встречаясь, мы каждый раз приветствовали друг друга поднятием рук и громким: «Надежда!»
В июле 1965 года я оказался в Ленинграде. В коридоре «Ленфильма» мне повстречался режиссер Владимир Венгеров, который завершал работу над фильмом «Рабочий поселок». Разговорились, и вдруг он предложил мне спеть в его фильме песню, написанную композитором Исааком Шварцем на слова Гены Шпаликова. Я согласился, однако выяснилось, что пока Гена написал всего один куплет, а нужно — три.
Венгеров сказал: «Я бы пригласил другого поэта, но тот единственный куплет, написанный Шпаликовым, — попадание в «десятку». Слушай:
Спой ты мне про войну.
Про солдатскую жену,
Я товарищей погибших,
Как сумею, помяну.
Тебя, Сергей, за Волгой схоронили,
Фанерную поставили звезду.
Мой старший брат погиб на Украине,
В сорок первом, сорок-горестном году.
Вечером того же дня мы собрались на квартире у Венгерова: Исаак Шварц, Геннадий Шпаликов и я. Владимир Яковлевич сказал Гене: «Пока не напишешь недостающие два куплета, за стол не пущу!» И Шпаликов ушел, закрылся в отдельной комнате, начал работать...
Пока Шварц мне наигрывал на пианино песню, чтобы я запомнил ее мелодию, пока накрывали на стол, текст был готов. Буквально за каких-нибудь полчаса. Весь сияющий, держа в руках исписанный листок, Гена прочитал:
Спой ты мне про войну
Да про тех, кто был в плену.
Я товарищей погибших.
Как сумею, помяну.
Всех без вести, всех без вести пропавших,
А сколько их пропало за войну!
Всех ребят, ребят, России не продавших,
Как сумею, как умею, помяну.
Спой ты мне про войну,
Про солдатскую страну.
Много стран на белом свете —
Я ручаюсь за одну.
Она меня мальчишкою растила,
На трудный хлеб, на трудные хлеба.
Ты одна на всех, моя Россия,
И защита, и надежда, и судьба.
Последний раз мы встретились с ним на Новодевичьем кладбище, на открытии памятника Михаилу Ильичу Ромму. Шпаликов был в бушлате и кепке. Он приехал из Переделкино, где работал, чтобы отдать дань уважения замечательному человеку и выдающемуся режиссеру. Сыпал осенний монотонный дождь. Гена был грустен и неразговорчив.
Кто знал, что больше мы его не увидим — человека редкого дарования, лучшие замыслы которого так и остались нереализованными...
Прошли годы. Вышла книга Шпаликова, куда включены его сценарии, записки и его замечательные стихотворения, на первый взгляд, неброские, но такие притягательные и запоминающиеся.
Однажды, в который раз перелистывая страницы этой книги, я обратил внимание на одно четверостишие, в котором Геннадий, как мне кажется, так емко и так точно сумел уловить атмосферу первых дней войны...
...Еще молодые ребята безмятежно разгуливают вечерами по главной улице за шеренгами своих сверстниц, еще в сквериках звенят гитары, еще благоухают гроздья сирени, а где-то там, над большими городами, уже рвутся бомбы...
Больше всего поражало то, как Геннадию Шпаликову, человеку, которому в сорок первом было четыре года, а в сорок пятом — восемь, удалось так глубоко, с такой болью угадать, почувствовать атмосферу первых дней войны!
Городок провинциальный.
Летняя жара.
На площадке танцевальной
Музыка с утра.
Рио-рита, рио-рита.
Вертится фокстрот,
На площадке танцевальной
Сорок первый год.
Слова сами подсказывали мелодию, и я сочинил песенку, которая вошла в мой новый фильм «Военно-полевой роман» и стала его лейтмотивом, его драматургическим компонентом, дала фильму настроение и диалектику времени.
Чем дальше уходит день, когда не стало Гены Шпаликова, тем больше и больше людей узнают о нем, о хорошем человеке и о его светлом таланте. Ибо суть творчества Геннадия Шпаликова можно выразить в нескольких строчках знаменитой песни, написанной им к фильму «Я шагаю по Москве»:
Бывает все на свете хорошо,
В чем дело, сразу не поймешь, —
А просто летний дождь прошел,
Нормальный летний дождь...
Над лодкой белый парус распущу,
Пока не знаю, с кем.
Но если я по дому загрущу,
Под снегом я фиалку отыщу
И вспомню о Москве...
Тодоровский П. Белый парус над лодкой // Искусство кино. 1984. № 5.