Их немного осталось - тех, кто олицетворял собой время 60-х в России. Это они виноваты в перестройке. Жаждали свободы и романтически верили, что, обретенная, она решит все проблемы. Каждый серьезный и честный художник внес свою лепту.
Почти невозможно найти грань между правдой жизни и легендой, которую Быков творил всю жизнь. Он родился героем. Наверное, поэтому он был сначала Роланд и только потом стал Ролан. Рола, Ролик - это в юности. Потом Ролан Антонович. Хотя на самом деле он Роланд Анатольевич.
Ролан очень гордился папой, Георгиевским кавалером первой мировой, бежавшим из немецкого плена. Вот откуда перемена имени с Анатолия на Антона.
Он говорил:
- Силой и умом я в папу, а красотой и проницательностью - в маму.
Я видел папу, двухметрового гиганта с армейской выправкой, на премьере «Чучела». И маму - хрупкую маленькую женщину с пронзительным взглядом. Когда Ролан впервые привел меня домой, мама долго рассматривала меня, молчала, изучала. Спросила грозно: “Будешь спаивать Ролана?” “Мама, ну что ты, он не пьет!” - “А почему от него алкоголем пахнет?” “Мамочка! - взмолился Ролан, - мы просто пивка попили, а оно сильнее всего пахнет!” “Как зовут? - строго спросила она. - Савва? Вот что, Савва! Сам не пей и ему не давай! Обещаешь?” “Обещаю”, - промямлил я не очень уверенно.
Ролан захохотал своим невозможным смехом, поцеловал мать и, обернувшись ко мне, спросил: «Здорово мы с мамочкой тебя разыграли? Она у меня прокурор, смотри!” “Она все насквозь видит, - сказал он уже на улице со вздохом. - Потому отец от нее и страдал. Она ему баб не прощала! Хотя из-за нее, во время войны, он чуть под трибунал не пошел. Пил он с представителем Ставки после дежурства. В самые страшные октябрьские дни 41-го, когда вся Москва бежала. Тот ему и скажи: “Видный ты мужик, Быков, упрямый хохол, бесстрашный, герой гражданской... Брось ты свою жену -жидовку - цены тебе не будет”. Ну и набил отец ему морду, да крепко. Его на фронт. Отец счастлив: шлепнуть могли!
“Болото” - Болотная площадь, огромная коммуналка. Ролка с детства поет, пляшет, сочиняет, верховодит, потом играет в студии Дворца пионеров, побеждает на конкурсах, поступает в “Щуку” (Щукинское училище). Самый талантливый на курсе. А там учится Ульянов, преподают Шлезингер, Этуш и молодой Юрий Любимов. Потом ТЮЗ. Первая роль - “вертящийся сугроб”. Дети в упоении. Маленький, не очень красивый человек везде и всегда первый. Невероятно физически силен, бесстрашен, делает в прыжке «шпагат», катится “колесом” по лестнице, обладает феноменальной памятью и умением убеждать, покорять, очаровывать. В него влюбляются самые красивые девушки, им восхищаются, ему подражают. Ему завидуют.
Первое потрясение от встречи с Роланом - спектакль «Такая любовь» Павла Когоута. Боже мой! Впервые за долгие годы на сцене рассказывают о настоящей любви. Не о комсомольской или партийной. Не о «Любови Яровой». О запретной земной любви. В напряженной, сгущенной до боли сердца тишине идет спектакль. Слезы, овации. Невысокий большелобый человек смущенно раскланивается. Он совершил невозможное - создал первый в стране негосударственный студенческий театр. На сцене все новое, все другое. Другая манера игры. Он опирался на вахтанговскую школу, на Мейерхольда.
Так же ярко и остро он играл сам на сцене, в кино. ‹…›
После фильма «Здравствуй, это я» Довлатяна он окончательно стал знаменитым. Хотя имел на это право сразу после «Шинели» Баталова. Реплики его киноперсонажей: “А если бы ты вез патроны?”. «Нормальные герои всегда идут в обход» - становились частью фольклора. Этот «недомерок» вытеснял высокого, голубоглазого, правильного социального героя - ломал стереотип.
Когда Ролан начал «Айболита-66» мы уже дружили. Это и сегодня один из самых экспериментальных фильмов. Известная с детства сказка превратилась в мюзикл, злодей Бармалей стал добрым, откровенная театральность полностью изменила привычную для кино меру условности. Дети были в восторге, взрослые радовались, прочитывая подтексты, расшифровывая “аллюзии”. Успех был большой, но и раздражение начальства множилось. ‹…›
Он был лицедей и великий скоморох в самом высоком смысле этого слова. Он верил в свое особое предназначение. Великая смеховая и сказочная культура питали его. Он был убежден и своим творчеством доказал, что из сказки, былины, частушек, скоморошьих скороговорок вышло искусство представления, которому он служил самозабвенно.
Наконец, в середине 70-х он “достал” начальников! “Оттепель” кончилась, “социальный герой” победно вернулся на сцену, в кино, в литературу. “Критики” радостно засучили рукава. Вышло негласное постановление о том, чтобы не снимать в главных ролях “нетипичных”, “некрасивых” актеров типа Ролана Быкова и сегодня знаменитейшей Инны Чуриковой. У Ролана отнимают специально для него написанную главную роль в фильме «Гори, гори, моя звезда». Ему не дают сыграть во МХАТе Пушкина в пьесе Зорина «Медная бабушка» - роль, о которой он мечтал всю жизнь! Он для нее, он гениально репетирует! Есть еще очевидцы, видевшие его исполнение в фойе театра. Сохранилась фотография. ‹…›
Ролан всегда любил сниматься у молодых, еще не погрязших в борьбе за место под солнцем, у тех, кто пытался открыть новое. Всегда это была взаимная мука и великое счастье. Почти все картины корежили, подолгу не выпускали, клали на “полку” («Комиссар» Аскольдова пролежал более 20 лет).
Он создает свое детское кино. Кино Ролана Быкова. «Семь нянек», «Телеграмму», «Внимание, черепаха!», «Айболита-66» - все непохожее, яркое, доброе, очень любимое детьми и не меньше взрослыми. ‹…›
Огромные эмоциональные перегрузки, раны, наносимые прямо в сердце, и гигантская, на десятерых рассчитанная работа. Сигареты, язва, водка, поезда, самолеты, сдачи фильмов, сценариев, закрытие картин, нехватка денег, рабочая бессонница, съемки, театр, концерты, радио... Он совсем не щадил себя. Ночами готовил съемку, чтоб утром снимать, проигрывал все роли за всех, спал по часу, кофе пил литрами, снимал, снимался, озвучивал, монтировал и при этом надо было еще придумывать, как отбиться от начальства, как его обмануть, как избавиться от поправок, разрушающих фильм, извращающих его суть, как свести вместе актеров, не совпадающих по времени, как заставить сдать в срок декорацию, как умолить Бога, чтобы снег выпал на пять дней позже, чтобы не было дождя, чтобы дождь был, чтобы светило солнце. Как уломать девчонку-актрису постричься наголо, как заставить художника не пить. И так бесконечно... Потом бесконечные поправки в объединении, студии, Госкино, МВД, МВО, Академии педнаук, худсоветах больших и малых, поправки директоров, худруков, коллегий, министров, секретарей райкомов, горкомов, ЦК ВЛКСМ, ЦК партии, а иногда и членов Политбюро. Картины закрывают на десять, на двадцать лет. И концерты, концерты, концерты - надо же как-то жить, зарабатывать деньги: мама, семья, товарищи, ВТО, Дом кино, ЦДРИ, а еще сказки, стихи, новые идеи... водка. ‹…›
В новое время Ролан бросился как в омут. Он был счастлив: свобода! Выйдут все запрещенные фильмы! Он сыграет Пушкина, Лира, поставит «Маму Войну!», «Трущобную кошку», «Записки сумасшедшего». И еще он соберет талантливую молодежь всего Союза и сделает студию, которая откроет новые таланты, в ней не будет проклятия цензуры и гениев не будут выгонять взашей!
Наконец, сбудутся все его неосуществленные мечты!
Он создаст фонд детского кино, откроет детские киностудии по всей стране, будет играть, ставить, издавать книги, а главное, поддерживать, помогать, бороться, доказывать новому начальству, доставать деньги, работать по двадцать часов... Он был уверен, что безграничен, бессмертен... так думает ребенок.
Кулиш С. Великий скоморох // Литературная газета. 1998. № 52.