«Чапаев» родился из любви к отечественному кино. Другого в моем детстве, строго говоря, не было. Были, конечно, французские комедии, итальянские мелодрамы и американские фильмы про ужасы капиталистического мира. Редкие шедевры не могли утолить жгучий голод по прекрасному. Феллини, Висконти и Бергмана мы изучали по статьям великих советских киноведов.
Зато Марк Бернес, Михаил Жаров, Алексей Баталов и Татьяна Самойлова были всегда рядом — в телевизоре, после программы «Время». Фильмы Василия Шукшина, Ильи Авербаха и Глеба Панфилова шли в кинотеатрах, а «Зеркало» или «20 дней без войны» можно было поймать в окраинном Доме культуры, один сеанс в неделю.
Если отставить лирику, «Чапаев» вырос из семитомной энциклопедии «Новейшая история отечественного кино», созданной журналом «Сеанс» на рубеже девяностых и нулевых. В основу этого издания был положен структурный принцип «кино и контекст». Он же сохранен и в новой инкарнации — проекте «Чапаев». 20 лет назад такая структура казалась новаторством, сегодня — это насущная необходимость, так как культурные и исторические контексты ушедшей эпохи сегодня с трудом считываются зрителем.
«Чапаев» — не только о кино, но о Советском Союзе, дореволюционной и современной России. Это образовательный, энциклопедический, научно-исследовательский проект. До сих пор в истории нашего кино огромное количество белых пятен и неизученных тем. Эйзенштейн, Вертов, Довженко, Ромм, Барнет и Тарковский исследованы и описаны в многочисленных статьях и монографиях, киноавангард 1920-х и «оттепель» изучены со всех сторон, но огромная часть материка под названием Отечественное кино пока terra incognita. Поэтому для нас так важен спецпроект «Свидетели, участники и потомки», для которого мы записываем живых участников кинопроцесса, а также детей и внуков советских кинематографистов. По той же причине для нас так важна помощь главных партнеров: Госфильмофонда России, РГАКФД (Красногорский архив), РГАЛИ, ВГИК (Кабинет отечественного кино), Музея кино, музея «Мосфильма» и музея «Ленфильма».
Охватить весь этот материк сложно даже специалистам. Мы пытаемся идти разными тропами, привлекать к процессу людей из разных областей, найти баланс между доступностью и основательностью. Среди авторов «Чапаева» не только опытные и профессиональные киноведы, но и молодые люди, со своей оптикой и со своим восприятием. Но все новое покоится на достижениях прошлого. Поэтому так важно для нас было собрать в энциклопедической части проекта статьи и материалы, написанные лучшими авторами прошлых поколений: Майи Туровской, Инны Соловьевой, Веры Шитовой, Неи Зоркой, Юрия Ханютина, Наума Клеймана и многих других. Познакомить читателя с уникальными документами и материалами из личных архивов.
Искренняя признательность Министерству культуры и Фонду кино за возможность запустить проект. Особая благодарность друзьям, поддержавшим «Чапаева»: Константину Эрнсту, Сергею Сельянову, Александру Голутве, Сергею Серезлееву, Виктории Шамликашвили, Федору Бондарчуку, Николаю Бородачеву, Татьяне Горяевой, Наталье Калантаровой, Ларисе Солоницыной, Владимиру Малышеву, Карену Шахназарову, Эдуарду Пичугину, Алевтине Чинаровой, Елене Лапиной, Ольге Любимовой, Анне Михалковой, Ольге Поликарповой и фонду «Ступени».
Спасибо Игорю Гуровичу за идею логотипа, Артему Васильеву и Мите Борисову за дружескую поддержку, Евгению Марголиту, Олегу Ковалову, Анатолию Загулину, Наталье Чертовой, Петру Багрову, Георгию Бородину за неоценимые консультации и экспертизу.
Просмотр этой картины идет с большим успехом. Театр набит битком ежедневно. Сбор полный. Но и только...
Картина велика. Зритель неудовлетворен. Почему? А вот почему. Большому числу зрителей картина эта во многих местах непонятна. Вмонтировано в картину много таких кусков, о которых можно сказать:
— В чем дело?
— Для чего это?
— Где это происходит?
Примеры? —Вот они:
— Прежде всего, о Керенском. Зритель узнает о нем по картине только то, что он «военный и морской министр», что он «глава», «верхушка» и прочая, прочая и прочая, только и всего.
Его действия и поступки в картине также ничего не объясняют: Что значит сцена со статуэткой Наполеона? О чем говорит сцена, когда Керенский валяется, зарывшись в подушках? Что он неврастеник? психопат? А собираемая им бутылка из частей с пробкой, «кажется», из короны, говорю: кажется — потому, что здесь кадрик промелькнул с быстротой молнии? Что этим хотели выразить? Ведь это хорошо смотреть только тому, кто хорошо знал Керенского или много о нем читал, а ведь зритель наш не может предугадать и знать о всех поступках и душевных переживаниях этого «уважаемого» гражданина. В зале во время показа картины можно было слышать возгласы:
— Во! «психует»...
— Дальше уже и совсем становишься в тупик... Почему ребята из Дикой Дивизии танцуют лезгинку на ковре, а наш красногвардеец «отдирает» «барыню» среди свиной лужи?
— Выступления на съезде большевиков, меньшевиков и эсеров трудно было разграничить: говорит офицер — значит не большевик. Говорит в штатском — шпик, может — большевик, а может — меньшевик, кто его знает, а делегаты хлопают всем, не поймешь —выражают ли восторг, или негодование, хотя бы по делегатам определить, кто из говорящих кому принадлежит.
— О Ленине. Интересно было бы узнать, где находился Ленин, когда он сидел загримированным и его узнали... За дверями ли, где происходил съезд, или еще где-либо в совершенно другом месте?
Вот приблизительно какие недостатки картины, которые особенно ярко бросаются в глаза зрителю средней руки.
Может быть, эти недостатки и не были бы ими замечены, если бы к этому были соответствующие надписи, которыми картина не особенно богата и которую нужно бы было снабдить ими, так как эта картина не роман и не комедия, где можно все подогнать кстати и избежать местами надписей, оставив их в минимальном количестве.
Но, несмотря на то, что картина имеет много недостатков, эту картину все-таки можно назвать научно-исторической картиной, которая в будущем будет говорить о борьбе пролетариата за лучшую жизнь, отстаивание Ленинграда, о разгоне учредительного собрания и так далее, и больше надписей здесь было бы нелишним. С другой стороны, разбираясь в монтаже картины, приходишь к заключению, что т. Эйзенштейн старался как можно больше в картину втиснуть материала и сделать ее еще более богатой, без надписей, а прибавить больше надписей — значит сделать еще лишних почти две части.
А все-таки картина хороша. Смотришь ее с большим интересом, по спине бегают мурашки. Правда, в конце второй части в глазах начинает резать, потому что очень быстро мелькают лица, дома. Фигуры, колонны и так далее, все летит, проваливаясь куда-то в пропасть. Началом картина похожа на «Броненосец „Потемкин“». После картины в голове тупая боль, потому что картина утомляет. Картина в целом, несомненно, хороша. И потому мы постараемся забыть о промахах того, кто ставил эту картину.
Гаер Г. Провинциальный зритель об «Октябре» // Кино. Еженедельная газета ОДСК. 1928. 3 апреля.