Картина В. Меньшова «Розыгрыш», поставленная по сценарию С. Лунгина, несет на себе следы трудного дебюта. В ней нет спокойствия и завершенности. И нет гармонии. Спор вообще редко бывает гармоничен. А весь этот фильм — яростный нравственный спор. ‹...›
Фильм называется «Розыгрыш» — он и начинается сразу с розыгрыша, так очевидно обозначившего неполадки в датском королевстве, то бишь в девятом «б». Сама эта решительность — начать прямо с дела — может, вероятно, свидетельствовать о том же профессионализме, об умении крепко забить стартовые колышки сюжета. Но вот ведь тонкая материя искусство — не чувствуешь в таком начале картины утилитарного расчета. А возникает ощущение, будто человек очень хочет выговориться, у него многое накопилось, и надо сказать, надо успеть за эти короткие полтора часа, каждый метр-мгновение на учете. ‹...›
По напряженности конфликтных ситуаций, по остроте проблем сценарий Лунгина из ряда многих утешительных «школьных» сценариев последнего времени явственно выделяется. Развивает традиции таких лент, как «Мимо окон идут поезда», «Доживем до понедельника»... Энергии проблематики вполне хватило бы на то, чтобы неотрывно держать зрительское внимание, приобщить нас к авторскому размышлению, сделать рьяными сторонниками авторов в их обоснованных тревогах. Но предполагаемое исследование, мне кажется, требовало определенного аскетизма стилистики, «незрелищной серьезности». Просто потому, что если уж мысль развивается с такой интенсивностью и заразительностью, от этого движения как-то трудно и, главное, не хочется отвлекаться.
Но режиссер, по-видимому, помнит и о том, что он хотел бы видеть в зрительном зале молодежь. Он учитывает принятую ныне стилистику «молодежного» искусства. И вводит ее, но вводит как-то отдельно, самостоятельно, независимо от главной художественной задачи картины.
Так, бытовую историю он слегка, чуть-чуть окрашивает условностью. Не удерживается от броскости режиссерского приема — придумывает, например, эффектные, необычные монтажные переходы, напоминающие нам о том, что мы в условном мире кино. И как же были бы хороши эти откровенные переходы героев из одной декорации в другую — озорные монтажные нарушения реального пространства и реального времени — в фильме подчеркнуто зрелищном! В «Розыгрыше» они мне показались назойливыми просто потому, что жили своей самостоятельной жизнью. ‹...›
Атмосферу декоративной броскости подкрепляют сооруженные для фильма интерьеры. Переполненные ярчайшими аксессуарами жилища, где девочки готовят, как в лучших домах, крюшон с апельсинчиком на кромке бокала, старинные потомственные квартиры с пыльными фолиантами и огромными ньюфаундлендами занимают в картине слишком самостоятельное место. Камера пристально рассматривает подробности обстановки, и мы начинаем думать, что это чем-то важно для авторов. Может быть, возникнет мотив «вещной болезни» как одного из истоков прагматизма? «...» Не исключено, что так и было в замысле. Но только подтвердить предположение мне нечем — стилистика этих эпизодов тоже существует как бы отдельно от темы. Во всяком случае, ее связь с темой прослеживается труднее, чем с общим декоративным антуражем фильма.
Если ребята репетируют, то в экзотичной мастерской художника, где даже городской пейзаж за окном кажется нарисованным.
Декоративность становится одним из аттракционов этой картины. ‹...›
Вместо ожидаемой поначалу целеустремленности фильм обнаруживает неожиданную амбивалентность. Режиссер договаривается со зрителем о том, что сейчас будет фильм-диспут, фильм-размышление — словом, серьезный разговор. Но тут же, следом, явственно звучат позывные фильма-игры, фильма-зрелища.
Можно смешать две стихии и даже десяток... Но художественная задача может быть только одна. И неточность режиссерского решения, мне кажется, состоит в недостаточно органичном и эффективном сопряжении этих «стихий» фильма с острыми и общественно важными его «публицистическими» задачами.
Кичин В. Противостояние // Искусство кино. 1977. № 1.