1) «Потемкин» — Тиссэ и 1-й фабрики Госкино — доказал, что наша кинотехника по качеству своей продукции доросла до западной. Мы еще бедны. Советские кинохозяйственники еще имеют право жаловаться на недостаток ампеража, на плохую пленку, на отсталость аппаратуры, но если путем героических усилий они сумели создать «Потемкина» — значит, «объективные условия» не так уж непреодолимы, значит, мы в силах выпускать технически совершенные фильмы. А раз в силах — значит, должны. После «Потемкина» наши фабрики и лаборатории не имеют права выпускать технически испорченные ленты.
2) «Потемкин» Эйзенштейна доказал, что формальные вершины старой (буржуазной) кинематографии не только быстро достижимы, но и могут быть превзойдены. Еще совсем недавно мы с завистью и почтением взирали на голливудских волшебников, бравших «дырку от бублика» и из этого «материала» создававших захватывающее кинозрелище. Их драматургическая механика, их способы отбора и тренировки актеров, их установка и развертывание кадров, их математически рассчитанный монтаж казались нам большой и трудно постигаемой наукой. «Потемкин» вобрал эту науку, отшлифовал и бросил вперед. «Потемкиным» из арьергарда мировой кинематографии (как искусства) мы перескочили в авангард. И если сегодня это сделал талантливый одиночка Эйзенштейн, то завтра, учась у Эйзенштейна и подражая ему, выдвинутся новые колонны молодых, кинематографически грамотных режиссеров которые помчат советское кино дальше и дальше
3) В узкой области спора — о фильме с героем или без него — «Потемкин» Эйзенштейна доказал, что «безгеройная» драма имеет, по крайней мере, не меньшее право на существование, чем все прочие хорошо сделанные драмы. Обыватель и обывательствующие, после ошибок «Стачки» торжественно провозгласившие провал фильмы с коллективом в роли героя, посрамлены, ибо самые отсталые и реакционные из них с волнением следят за перипетиями борьбы этого (кажущегося им схематичным) коллектива. Эпопеи классовых бурь могут быть показаны только так. И в кинопроизводстве будущего этот прием будет одним из самых сильных.
4) В «великом споре» о советском кинорепертуаре, о революции и классицизме, о темах «современных» и «исторических» «Потемкин» Комиссии ЦИК и Агаджановой-Шутко доказал, что перспектива победы все определенней и ярче за первыми. «Потемкинский» бунт в историческом разрезе — небольшое событие, одно краткое явление, эпизод эпизода огромной драмы классовой борьбы. Подобных эпизодов — сотни и тысячи на протяжении хотя бы минувшего куска нашего молодого столетия. В этих эпизодах такие запасы фотогении и динамики, что этого «сырья» хватило бы на долгое время для загрузки всех кинофабрик мира. И никакая самая разжалобная трагедия когда-то существовавших маленьких человеков — от коллежских регистраторов до еврейских неудачников включительно и никакие самые «разъисторические» муки «Таракановых княжон» не в силах так наполнить и захватить зрителя наших дней, как даже второстепенное событие революции. Уважаемые защитники «классиков» и «инсценировочек», неужели вы не почувствовали всей увесистости идеологических снарядов «Броненосца»? Он палил по одесским амурам, но основное ядро ударило по вашей вавилонской башне.
5) «Потемкин» — хозяйственного предприятия Госкино — доказал, что в оценке социальной (и экономической) значимости вещей искусства не всегда нужно слепо равняться по рынку. В последние месяцы у нас в кинопроизводстве возникли «теории», утверждающие своеобразные «истины»: если рынок окупает продукт, значит, этот продукт хорош, нужен, социально полезен, значит, нужно выпускать товар именно этого образца. В несколько шаржированном виде эту «теорию» можно иллюстрировать так: «Долой дефицитный Госиздат, да здравствует высокоприбыльный Госспирт», а в применении к кино — «Долой революционные ленты, да здравствует доходный «Минарет смерти». «Броненосец «Потемкин» вдребезги разбил эту «теорию». Убыточная «Стачка» — через «Потемкина» —начинает побеждать рынок, а с «Минаретом смерти», как и с водкой, революция будет бороться, хотя бы рынок и оплачивал их самым высоким процентом.
6) «Потемкин» — кинематографии — доказал, что сильнейшим искусством нашей эпохи является кинематограф. «Потемкин» убедил и покорил еще совсем недавних консерваторов и кинофобов (В. Блюм и др.) После этой картины едва ли найдутся идейные «пошехонцы», рискующие отрицать могущество кино. Ни театр, ни изо, ни литература не дали революции произведений, равных по экспрессии этой киновещи. Отныне не подлежит сомнению — на сегодняшний день кинематограф открыватель путей и вождь искусств.
Лебедев Н. Шесть аргументов «Потемкина» // Киножурнал АРК. 1926. № 2.