«Класс коррекции» ‹…› — это крупные планы, о которые все время ударяется зритель. Причем речь идет не только о манере съемки. Это в том числе «крупные планы» в драматургии, в авторитарном выборе способа рассказывания истории, в однозначном определении главных героев. ‹…›
Как и большинство подающих надежды новых российских режиссеров, ‹…› Твердовский пришел из неигрового кино. Но смешивая в своем фильме документальное и художественное, он предпочитает не взбалтывать. Там, где на поверхности плавает документалистика, «Класс коррекции» порой достигает почти «догматических» высот. Но когда слой меняется, уступая место художественному вымыслу, фильм отдает такой фальшью, что сводит скулы.
Смотреть «Класс коррекции» — это все равно что играть в «верю/не верю». Российская действительность не приспособлена для инвалидов — да, верю. Прожившая предыдущие годы в четырех стенах девочка-колясочница моментально социализируется и становится душой компании — нет, не верю. Пара молодых влюбленных превращается в изгоев в своем классе — верю. Герой, ни разу не давший повод в себе усомниться, в последний момент идет на откровенное предательство — не верю. Финал фильма — это момент, когда постоянное чередование «да» и «нет» перерастает в категорическое отрицание. Такая драматургия — это тоже своего рода насильственный крупный план, искажение пропорций в психологии персонажей в угоду авторской воле. Решение жюри «Кинотавра» отдать приз «Классу коррекции», а не другому очевидному фавориту, говорит о любви к таким планам, о желании легкого сочувствия. В «Классе» четко определено за зрителя, кто герой, кто антигерой, кого жалеть, а кого презирать. Суетящаяся камера с постоянными наплывами на лица пытается имитировать язык документального кино и затащить аудиторию в повествование, подарив ей иллюзию сопричастности.
Меликова А. Між нами стіна // Сеанс. 2014. 14 июля.