Эйзенштейн думал о картине буквально круглые сутки. Как из рога изобилия, сыпались разнообразные режиссерские замыслы, начиная от трактовок целых сцен и кончая мельчайшими деталями.
Очень сложны были съемки штурма Зимнего. 14 апреля мы предприняли генеральный осмотр Зимнего дворца, облазив все его этажи и закоулки и сделав подробный перечень всех помещений. Я занес в дневник результаты осмотра.
«Ленинградцы наверняка не знают, что такое Зимний. Это материал, на котором можно построить целый фильм. Мы, естественно, на нем сделали большой упор.
Зимний совершенно исключителен по своей структуре. Здание в разрезе — это классовое разделение на слои. С нижним слоем рабочих помещений, с парадными комнатами варварской пышности на втором этаже, личных покоев, наконец, чердаков и крыши, по краю которой расставлены статуи здоровых баб и бородатых дядей, идиотски глядящих вдаль.
Подвойский долго, путем расспросов пытался установить ту «ахиллесову пяту», то место, через которое просочилась первая горстка храбрецов в утробу Зимнего, пока не нашел полуподвальное окно с тяжелыми ставнями, прямо глядящее на мостовую Зимней канавки (сколько раз она фигурировала в «Пиковой даме» и наконец первый раз явится ареной других событий).
Здесь незадолго до штурма кучка красногвардейцев и матросов (восемь человек) просочилась катакомбами Эрмитажа и Зимнего на чердаки и оттуда бросила бомбу.
Лезем через это окно.
Подвалы. Электростанция на весь Зимний. Змеями бегут толстые провода, неся с собой электричество длинными, темными и кривыми коридорами, чтобы миллионами свечей загореться в парадных комнатах верха.
Весь этот коридорный низ напоминает средневековье. Сыро, мрачно, темно, гулко.
И вдруг оазисом среди этого каменного мрака попадается жилой угол, где живут истопники. Это какие-то древние старички, живущие здесь десятками лет, чтобы нести свет и тепло в помещения их величеств.
Камни, камни — и вдруг жилой угол. И самовар на столе шипит, и диваны с черной клеенкой, и лампада перед иконой.
Рядом — отопление. Это громадные печи с тяжелыми чугунными дверями-заслонками. Даже на заслонках — корона! Слушайте! 1000 пудов угля в день жрали эти печи, чтобы отопить громады Зимнего.
Дальше. Татарский подвал. Приплюснутые своды большого гулкого помещения. И здесь, в этом каменном мраке, тоже жили люди.
Наконец винные погреба. Тысячи бутылок лежат здесь и ждут своей очереди, чтобы омыть царственные глотки и кишки. В специальных стойках-решетках, каждая в своем гнездышке, красуется неимоверное количество бутылок с редчайшими винами. Мох, наросший на стекле и ярлыках, говорит о цене и давности розлива.
Второй этаж. Парадный этаж. Белый мрамор Иорданской лестницы. Императорское золото. Черные сюртуки Временного правительства. И серые шинели. Золото и шелк. Шелк и золото. Люстры. Самые разнообразные люстры. Темный коридор, где говорил речь министр Коновалов. Малахитовый зал, где последним заседанием заседало Временное правительство. Павильонный зал. Лазарет в залах. Ротонда — круглая зала. При показе Зимнего в сценах штурма дворец ощущается как застывшая, старорежимная сила.
Третий этаж. Личные покои. Библиотека Николая II. Спальня Александры Федоровны с 300 иконами и 200 фарфоровыми яичками на стенах. Мещанским ситцем затянута мебель. Такую комнату современник психически не перенес бы. Она невыносима.
Наконец, бассейн, где полоскался Николай II. По стене — голубое море с корабликами. Библиотека Николая II — здесь разместился Керенский. Все это наполнено такими предметами, которые нужно обсосать, каждый в отдельности.
И вдруг... коровы на третьем этаже. Специальное молоко для фрейлин!!! Что называется, «коровы на дому».
Зимний насчитывает 125 одних уборных.
Под всей крышей — причудливые чердаки.
Громаднейшая крыша кроет весь этот дворец. Вся она пересечена переходами с перилами. Крыша, с точки зрения крестьянина, — это четыре десятины пахотной земли.
Громадный дворец в тысячу с лишним комнат. Когда ворвались в него и бежали по комнатам, ища Временное правительство, то уставали бежать. Бегут-бегут, присядут, поедят-покурят, опять бегут дальше. Ворвавшиеся долго блуждали в этих анфиладах. Вроде «кошки-мышки».
Увиденный материал поражает Эйзенштейна, провоцирует, дает толчок к работе и выдумке. Иногда история сама заботится о комедийных деталях. Что Зимний защищали ударницы, женский батальон, это как будто специально придумано для кинокомедии.
То, что после выстрелов вокруг Зимнего правительство пошло вниз одевать галоши и шубы и так продолжало потом заседать, — это тоже действительный факт, вычитанный из газет того времени.
Съемки штурма Зимнего разрабатывались, как настоящая военная операция. И первое слово здесь было за участниками и очевидцами. Периодически организуемые Истпартом воспоминания участников Октябрьской революции посвящались специально Смольному и взятию Зимнего. Николай Ильич Подвойский приехал из Москвы для разработки плана. В 306-м номере «Европейской гостиницы», где мы жили, несколько раз собирались наиболее активные участники. В горячих обсуждениях и даже спорах устанавливалась каждая деталь. Некоторые признавались: «В те часы и минуты была такая суматоха и такое волнение, что трудно установить все подробности». Подвойский говорил: «Я не помню, как лез через баррикады, ибо здесь применимо лишь одно выражение — все буквально летели через штабеля дров!» На некоторых собраниях мы уже не задавали вопросов, а сидели, усердно слушая и записывая. И эти споры давали нам больше, чем иная книга. Горячие обсуждения будили память о давнишних событиях, и перед нами постепенно оживал штурм Зимнего. Небезынтересно здесь привести следующую справку о составе и масштабе массовок в сцене штурма Зимнего.
Штурм Зимнего
Адмиралтейство, Невский |
Арка |
Певческий, Миллионная |
12 июня |
|
|
600 матросов |
300 матросов |
100 рабочих |
300 солдат |
100 солдат |
100 солдат |
100 рабочих |
700 рабочих |
250 рабочих |
|
|
250 солдат |
13 июня |
|
|
300 матросов |
200 матросов |
200 солдат |
100 солдат |
100 рабочих |
200 рабочих |
100 рабочих |
500 рабочих |
|
14 июня |
|
|
300 рабочих |
300 солдат |
100 юнкеров |
75 ударниц |
200 матросов |
|
15 июня |
|
|
300 матросов |
800 рабочих |
250 рабочих |
100 рабочих |
300 матросов |
250 солдат |
100 солдат |
100 солдат |
|
11 июня |
|
|
100 матросов |
100 рабочих |
100 юнкеров |
30 ударниц |
100 солдат |
100 юнкеров |
17 июня |
|
|
300 рабочих |
200 матросов |
|
|
100 солдат |
|
18 июня |
|
|
150 рабочих |
100 матросов |
|
|
50 солдат |
|
Штурм Зимнего дворца снимался около недели. Этот грандиознейший эпизод превосходил по размаху знаменитую сцену на одесской лестнице в «Потемкине».
Съемки требовали, конечно, огромной организационной подготовки.
Вспоминаю первую ночь: основная точка съемки была расположена под квадригой коней на арке Генерального штаба.
Вторая ночь — точка съемки сместилась на мостовую под арку.
Третья ночь — главный съемочный пункт находится прямо в центре Дворцовой площади у колонны, с которой на все происходящее в растерянности взирал печальный ангел.
Много лет спустя попалась мне статья Жоржа Садуля, в которой он справедливо писал, что Эйзенштейн «получил в свое распоряжение бывшую столицу, все ее население, сокровища царей, свидетельствующие о вкусе и безвкусице, чтобы все это послужило его безграничной фантазии». И в самом деле — фильму оказывали помощь все партийные и общественные организации Ленинграда.
Так были осуществлены грандиозные по тем временам эпизоды штурма Зимнего, так удалось добиться достоверности, граничащей с документом. На трубочном, подковном, Балтийском, металлическом, Путиловском заводах, на «Треугольнике», в старом адмиралтействе и на других предприятиях создавались группы участников «штурма». Это помогло Эйзенштейну решить сложнейшую творческую задачу — раскрыть средствами искусства роль народных масс, их участие в революционных событиях.
Это качество фильма отметила после просмотра Надежда Константиновна Крупская, написав об «Октябре»: «...чувствуется при просмотре фильма „Октябрь“, что зародилось у нас, оформляется уже новое искусство — искусство, отображающее жизнь масс, их переживания... У этого искусства колоссальное будущее. Фильм „Октябрь“ — кусок этого искусства будущего. В нем много прекрасного...»
Штраух М. Эйзенштейн снимает «Октябрь» // Искусство кино. 1970. № 4.