‹…› Когда мы учились во ВГИКе, нам до третьего курса не давали снимать. Считалось, что это не нужно, и мы в лучшем случае только ставили этюды на площадке. Смотрели кино и еще говорили о нем. В нашей школе мы буквально с первого занятия вдалбливаем, что надо брать в руки камеру, и чуть ли не каждую неделю даем студентам маленькие задания. ‹…›

Мне кажется, что проблема нашего кинематографа в том, что он переносит на экран непонятно что и на непонятном языке. Грубо говоря, кино 1960-х переносится на современный экран и в плохом качестве. Даже не жизнь тех лет, а именно то самое кино. ‹…›

Сейчас я сталкиваюсь с явлением, которого раньше не замечал. Некоторые студенты сделали очень интересные работы, но не попали ни на один российский фестиваль. Я болею за отечественный кинематограф и понимаю, что эти фильмы могли бы дать толчок чему-то новому и важному. Но они не смогут дойти до зрителя, даже до профессионального. ‹…›

Если сомневаться в своем методе, то не надо брать на себя смелость преподавать. Я понимаю, что мое мнение может быть сомнительным для другого человека. Но тем не менее для меня оно безусловно. Конечно, в лабораториях мы озвучиваем наши вкусовые представления, но при этом пытаемся дать максимальную свободу студентам. И если видим, что одного больше интересует смысловая насыщенность, а другого — эстетика, то даем им возможность существовать в этих направлениях. Никого не душим, не ограничиваем. ‹…›

Основное, что мы пытаемся привить, — необходимость четкого замысла. Должно быть психологически понятно, что происходит внутри героя, а строение эпизода обязано этому соответствовать. Мы очень уповаем на психологию. ‹…›

Студенты — дети, и они должны видеть результат. Не могу сказать, что я совсем не доверяю фестивалям. Если не взял один, возьмет другой. Если картина стоящая, она в любом случае куда-то попадет. ‹…›

Бакурадзе Б., Мамулия Д. У нас лучшая школа в мире // Искусство кино. 2014. № 6.