Таймлайн
Выберите год или временной промежуток, чтобы посмотреть все материалы этого периода
1912
1913
1914
1915
1916
1917
1918
1919
1920
1921
1922
1923
1924
1925
1926
1927
1928
1929
1930
1931
1932
1933
1934
1935
1936
1937
1938
1939
1940
1941
1942
1943
1944
1945
1946
1947
1948
1949
1950
1951
1952
1953
1954
1955
1956
1957
1958
1959
1960
1961
1962
1963
1964
1965
1966
1967
1968
1969
1970
1971
1972
1973
1974
1975
1976
1977
1978
1979
1980
1981
1982
1983
1984
1985
1986
1987
1988
1989
1990
1991
1992
1993
1994
1995
1996
1997
1998
1999
2000
2001
2002
2003
2004
2005
2006
2007
2008
2009
2010
2011
2012
2013
2014
2015
2016
2017
2018
2019
2020
2021
2022
2023
2024
Таймлайн
19122024
0 материалов
Град Китеж. А может, Беломорканал
О фильме «Жила-была одна баба»

Режиссер Андрей Смирнов работал над фильмом «Жила-была одна баба» около тридцати лет. А если прибавить время безмолвия, время умолчания, время невозможности объективного взгляда на Гражданскую войну, то работа над фильмом длилась больше века. Конечно, объективный взгляд на историю вообще невозможен: она либо слишком близко, и тогда взгляд заинтересованный (если не истерический); либо слишком далеко, и тогда уже неинтересно. («Вот вы говорите: и тогда наши во главе с Александром Невским начали наступление; что вы скажете, когда мы начнем проходить Войну Алой и Белой розы?» — спрашивал в школе историк. То и скажем: кто начал наступление, тот и «наши».) Со времен Гражданской войны и, в частности, Тамбовского восстания прошло столько лет, что вряд ли кто напишет на стекле машины: «Спасибо деду за победу». И не только потому, что победы не было.

По форме «Жила-была одна баба» — эпос, по сути — сказ, по настроению — постапокалиптическая драма. Тамбовское восстание, которое во всех аннотациях к фильму упомянуто как основная тема, накрывает героиню так же, как и все остальные ядовитые испарения начала XX века: убивая может и не мгновенно, но неизбежно. Имя героини — Варвара — означает «чужая»; это имя, подходящее времени, варварское. Кто тут «наши», а кто «не наши», разобраться невозможно, в том числе и потому, что сама героиня — ничья. В начале фильма, в 1909 году, ей лет восемнадцать, она выходит замуж не по любви. Так, не по любви, она и проживает свою жизнь. С 1909 по 1921 год, пока длится фильм, Варвара рожает двоих детей от разных мужчин. История насилия в конце концов пытается стать историей любви, но в этом месте и в это время любви не дождаться. «Жила-была одна баба» — это рассказ о плоти и крови, обмане и невозможности бегства: сначала кровь петуха на простыне, потом кровь от побоев, потом кровь от революции, потом кровь по всей земле.

 

Смирнов не фильм снял, а написал русский роман, каких давно не было: с любовью к Бунину и Чехову, с дотошностью советского режиссера, с неуклюжей нежностью и безжалостностью шестидесятника, с прекрасными и точными актерскими работами. И без всхлипов и почти без красивостей. Сегодня большое кино пишет Историю крупными мазками и «великими людьми»: если не Колчак, то Сталин или Ельцин. Смирнов же снимает так, как будто он из «новой русской волны», — снимает о человеке, которого никто не вспомнит, не выделит из общего числа убитых, умерших или все еще живых. Его роман — и о русской идее, беспощадной и агрессивной («Нет народа окаянней нас», — говорит мужик на богомолье, и тут же начинается драка). И все-таки слишком скучно и просто было бы считать Варвару символом многострадальной России, которую насилуют все подряд. Ее любят беглые каторжники и малахольные мужички, не может удовлетворить собственный муж, ее секут и раскулачивают, а она рожает от кого придется, ворует, хоронит и, как у Лескова, «терпит все, словно каменная, и не разберешь никак: не то она чувствует, что терпит, не то и не чувствует». Варвара все-таки не символ, она человек, просто ей выпала такая судьба, что весь реализм, вся обыденность, да и вся жизнь в конце концов идут на дно.

Кстати, у Лескова «Житие одной бабы» — история мученицы. У Смирнова баба «жила-была» (русские сказки славятся своей жестокостью), и его фильм не житие, а бытье. Быт. Варвара (Дарья Екамасова) существует в душном, безвоздушном, подводном пространстве, ее единственное спасение — делать что должно. Нет ни сил, ни времени даже думать о том, как спастись и что будет дальше: только терпеть и по-звериному цепляться за жизнь, пытаться найти свое. Да где же свое — из дома выгонят, другой дом сожгут, корову отнимут, земли не дадут. Набеги то красных, то белых, то еще каких-то… Как постапокалиптические полчища зомби, хрипящих песню «Трансвааль, Трансвааль, страна моя».

Легко было Скарлетт О’Хара красоваться на фоне раскрашенной гражданской войны — а что делать, если мелодраме взяться неоткуда, и любви никакой быть не может, лишь страх или страсть? «Подумать об этом завтра» не получится, потому что завтра мировая история устанет и закончится. После нас — не «хоть потоп», а потоп обязательно. Действие фильма «Жила-была одна баба», при всей его исторической достоверности, разворачивается не в историческом, а в мифологическом времени, времени сотворения нового мира. Сверхреалистичный эпос обрывается со смертью любовника Варвары (Алексей Серебряков).

Финальный потоп заливает экран в черно-белых, как будто хроникальных кадрах. Оказывается, все, что мы видели до этого, было выдумкой, и лишь миф оказывается последней правдой, которая заверена хроникой. Потоп приходит не потому, что «наполнилась земля злодеяниями», и не потому, что пролились «слезы достойного». А оттого, что сил больше нету длить это все. Потоп этот не только библейский или из легенды о граде Китеже, не только потоп, заливающий раздутый «на горе всем буржуям» мировой пожар. Это еще и дождь над обреченным маркесовским Макондо — тем более, что на Тамбовскую губернию и на всю Россию падает тьма такого же, как в Макондо, беспамятства.

 

«O rus!» («О деревня!») не впервые переводится как «О Русь!» И не впервые с такой звериной, жестокой безысходностью показан человек, живущий на земле, врастающий в нее, но все зря: ураган — красный ли, белый, — налетит и если не сомнет, то согнет. В сущности, лучший аналог фильму «Жила-была одна баба» — не эпосы вроде «Тихого Дона» или «Сибириады», и даже (если говорить о литературе) не Лесков с Буниным. Лучший аналог «Бабе» — анекдот про красных и белых, которые по очереди выгоняли друг друга из леса, а потом пришел лесник и прогнал всех. Очень русский анекдот: вечное ожидание такого лесника — один из лейтмотивов нашей истории.

Андрей Смирнов снимает фильм с этой позиции: он ни в коем случае не за красных и не за белых, он за эту землю и за тех, кто живет на ней вопреки истории.

«Бабу» обязательно будут ругать «за очернение России». Смирнову не привыкать, его фильмы смотрят как-то вполглаза, видя то, что хотят увидеть. «Белорусский вокзал» быстро забронзовел в массовом сознании, превратившись в видеоклип к песне про «мы за ценой не постоим», — а ведь это фильм о людях, которые не могут себя найти. Двадцать лет лежал на полке бесноватый «Ангел», в котором все были обречены и все были виновны, в котором людей убивали не столько за убеждения или бумажки, сколько подчиняясь пьяной воле времени. «Осень» была объявлена чуть ли не порнографией. «Верой и правдой» не избежал вмешательства цензуры. Во всех фильмах Смирнова есть отрешенный, страшный взгляд человека, который не «свой» и не «чужой», человека, который сталкивается со сломанным временем. Для этого взгляда несть ни товарища, ни господина. Для цензора такое невыносимо.

«Бабу» есть за что критиковать. Иногда режиссеру отказывает чувство меры: большевики в фильме разгуливают босховские, слепой поп смотрится скорее не трагически, а пародийно, а эротические сцены были бы совсем стыдными, если бы не затравленный, испуганный взгляд Варвары. Но может чувство меры отказывает не только режиссеру, но и историческому процессу, самой человеческой жизни? Совсем уж лишней кажется мокрая русская вязь в финале — цитата из легенды о Китеж-граде, пусть и с острым политическим заявлением двухсотлетней давности: «Только о нас печалуют день и ночь, об отступлении нашем, всего нашего государства московского, ведь антихрист царствует в нем и все его заповеди скверные и нечистые». Зритель и без этих слов понял бы, что перед ним град Китеж. А может, Беломорканал. А может, небесный Догвилль после вмешательства высших сил. Известно же, что человек на земле надолго не задерживается, а если задержится — это несложно исправить. Всех расстрелять, город сжечь.

Рождественская К. Все утопить // Сеанс. 2011. № 45–46.

Поделиться

К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:

Google Chrome Firefox Opera