Этот человек сед, глаза у него серые.

В Тифлисе он ходил в белой бурке.

Это было после того, когда «Ивана» обругали в столичной прессе.

Товарищи утешали Довженко.

У него большая биография. Он пришел в кино из живописи, мало рассказывает о партизанской войне, но знает ее лучше тех, кто рассказывает о ней постоянно.

Александр Довженко в основном человек с решающим голосом.

Один режиссер, талантливый человек, рассказывал про себя так:

— Я служил вольноопределяющимся в артиллерии. Мы попали на наблюдательном пункте под обстрел противника. Солдаты легли, офицеры стояли. Я не знал, что делать, — я был вольноопределяющимся. Я присел.

— Вот ты так и присел на всю жизнь, — сказал Довженко, — и не лежишь и не стоишь.

Тот режиссер был человек с голосом совещательным. У Довженко в искусстве и революции решающий голос. Отец у него говорят, крестьянин, но понимает, что такое первый план в кино.

Говорят, что он неграмотен, но делает изобретения.

И для начала изобрел собственную азбуку, чтобы записывать свои мысли.

Довженко похож на своего отца. Он сам изобрел свою азбуку для записывания своих мыслей на кинопленке. ‹…›

Довженко не приседает — он или стоит, или лежит.

Мужской рукой он переделывает каноны кино.

Вы начинаете смотреть, как же танцует человек, вы решаете, что это и есть предмет смотрения — танец.

И когда человека убивают, то вот теперь вам жалко.

Не будем отменять ни грамматику, ни правописание, ни опыт.

Но Довженко, ставший специалистом, освободил кино от упоминаний, от обрывков, ввел настоящее видение.

Что может быть проще показа Днепра в начале «Ивана».

А посмотрите — вещи круглые.

Груши на зеленом пустом берегу стоят стереоскопически.

Довженко оторвал вещь от экрана.

Он повернул аппарат, снял вещь с движения и поворота.

Довженко знал поражения, его много учили и учили поспешно, это было время, когда художникам РАППа дали календарные сроки для перестройки.

А у художника иногда бывает не строительный сезон и всегда свой путь.

Довженко упрекали в том, что его арбузы и яблоки, и небо, и быки подозрительны по биологизму.

Довженко — сегодняшний человек, ему не все равно, что о нем пишут, потому что даже когда это путано, то и в путанице бывает какая-то тенденция истины.

Довженко отчаянно защищал «Землю», но эта буря, которая налетела на него, сорвала с него листья.

Только Днепр в листьях в «Иване».

«Иван» — это самое обыкновенное имя.

Сюжет Довженко взял для «первой ступени», его наклонило всеми голыми ветвями, от того что называли биологизмом. ‹…›

Шкловский В. У Довженко голос решающий // Довженко в воспоминаниях современников. М.: Искусство, 1982.