Слова типа «миссия», «творчество», «талант» я не люблю. В них есть какой-то пафос, несоразмерный со скромным учебным курсом. Но есть и смысл, если понимать «миссию» как учебную задачу, принцип обучения, уникальность в своем роде. Потому что в чем-то мы ушли вперед, приглашая из Лос-Анджелеса лучших по американским критериям сценаристов и режиссеров-педагогов. У каждого по несколько книг, преподают в самых престижных ВУЗах. И в Москве за одну-две недели они щедро выкладывают все, что можно практически улучшить в сценарии, который в работе или уже на столе. И для отечественных педагогов у нас тот же принцип. Учат профессии те, кто сегодня снимает заметные фильмы и опирается на традиции мировой культуры. Таковы операторы
Мы хотим помочь человеку, который одержим не идеей сразу всех удивить, поразить и ослепить, а хочет со своим индивидуальным лицом вписаться в кинорынок как профессионал. Ограничение профессиональными советами, правилами, принципами выглядит как какая-то застенчивость. Но «миссия» проявляется, когда практические рекомендации иноземных мастеров ложатся на тексты и характеры Ваших сценариев, будто пыль стирают в придуманной Вами истории, отражая больше нашей жизни.
Фильмы и сериалы все больше и больше отражают общественные ценности. В этом месте пульсирует точка роста кино. Сделать историю, приходящую в Российской реальности, ярче, профессиональнее с помощью американских мастеров – это часть нашей миссии. А другая часть обращена прямо к ученикам. То, что мы преподаем, полезно использовать сразу. И творческий замысел сразу получает дополнительный импульс. Так что если в Вашем воображении полощутся пара-тройка туманных замыслов, идите к нам, чтобы укрепить и поставить Ваши идею на ноги, практический опыт в этом есть. Такая «миссия» у нас. Она помогает дружбе между слушателями и педагогами, и знакомствам с коллегами, которые остаются надолго, а некоторые навсегда. ‹…›
Я преподаю в Америке, Германии, европейских летних кинокиношколах. И уже шесть лет я не могу получить ни во ВГИКе, ни на ВКСР не только мастерскую, но даже курсы лекций. По очень простой причине: я считаю, что искусству учить не просто не нужно, но вредно. Учить надо ремеслу, технике профессии. У нас же принято сразу приобщать студента к большому искусству, причем, главным образом на примере собственного творчества. Западные студенты заметно отличаются от наших: это люди, нацеленные на жесткую конкуренцию. Там каждый фильм — это борьба за выживание. И по мере того, как они проживают 3 года вот такой непрерывной, ежедневной, ежесекундной борьбы, они становятся крепкими профессионалами. Есть крепкие европейские школы. Скажем, чешская школа — со своими традициями, с высококлассными педагогами, которые являют собой золотой фонд чешской кинематографии. И там прежде всего учат ремеслу, профессии. То же самое в Гамбургской и Мюнхенской киношколах. Ты можешь презирать это ремесло, но ты должен его знать. А наши ребята чаще всего азбуки не знают, но сразу же пытаются в поэты заделаться. Полагаются не на ремесло, а на интуицию. Результаты плачевны. Я считаю, что во-первых, надо дать студентам возможность снимать как можно больше: на ручную камеру, на что угодно. Снимать, снимать и снимать. И конечно, педагогами по возможности должны быть люди, которые имеют успех на рынке сегодня, а не только в прошлом.
Сеансу отвечают: Кинообразование // Сеанс. 2004. № 19-20.