Мне повезло стать очевидцем подписания акта о капитуляции гитлеровской Германии в ночь с восьмого на девятое мая 1945 года в предместье Берлина, Карлсхорсте, в здании бывшего Инженерного училища.

В те дни мы, большая группа кинематографистов, работали над документальной лентой о падении Берлина. Уже было ясно, что кульминацией нашего фильма станет подписание акта, исторический момент, которого мы с таким нетерпением ждали. Ждали и верили тысяча четыреста восемнадцать дней и ночей. И этот день наступил.

С утра 8 мая на Темпельгофском аэродроме группа операторов снимала прибытие представителей союзного командования.

Наша группа ожидала в Карлсхорсте, в сером двухэтажном доме с четырехгранными колоннами и черепичной крышей, окруженном садом. Раньше здесь размещалась столовая училища. Небольшое помещение едва могло вместить всех желающих стать свидетелями исторического события. Вспоминаю, сколько знакомых кинематографических лиц встретил я тогда, каждый стремился всеми правдами и неправдами попасть сюда, и ни у кого не хватало смелости отказать кому-либо. Ведь многие из них прошли путь от Москвы до Берлина.

...Офицеры в который раз инструктировали нас, сообщали протокол процедуры, строго предупреждали о соблюдении порядка.

Еще с утра мы внимательно осмотрели все помещение, выяснили возможности съемки, условия освещения. День выдался ярким, солнечным, большие окна ярко сияли, и мы решили, что обойдемся без дополнительного освещения.

Предполагалось, что подписание состоится в середине дня.

Между тем уже прибыли делегации с аэродрома, уже прошли все назначенные сроки, а начало церемонии все откладывалось. Стало темнеть, и тут мы не на шутку встревожились. Кто-то вспомнил, что в бывшей рейхсканцелярии есть осветительная аппаратура. Немедленно послали туда машину, и через час, который показался вечностью, в зале прибавилось еще шесть «пятисоток»...

Неожиданно появился генерал-полковник Малинин. Увидев в зале наше «кинематографическое хозяйство», он пришел в ярость и потребовал немедленно все убрать, а лишних удалится. Не знаю, откуда взялась смелость, но мы не оробели, не растерялись и стали просить, умолять, убеждать. Говорили, что это необходимо для истории, для потомков, для всего человечества. Малинин сдался.

Около полуночи вспыхнули люстры, дверь открылась и в зал вошли представители Советского командования, руководители делегаций союзных государств с многочисленной свитой, целая толпа советских и иностранных журналистов. Кресла, стоящие под национальными флагами СССР, США, Великобритании, Франции, заняли Жуков, Спаатс, Теддер, Делатр де Тассиньи.

В тишине зала четко звучит знаменитая жуковская фраза: — Пригласите в зал представителей немецкого главного командования.

Дежурные офицеры распахнули двустворчатую дверь, и на ее пороге появились Кейтель, Фридебург, Штумпф. Впереди шел Кейтель, он еще пытался сохранить внешнее достоинство, но это ему удавалось с трудом.

В тишине зала словно приказ прозвучали слова Жукова: «Предлагаю немецкой делегации подойти сюда, к столу, — и движением руки председательствующий показал путь, который должны были пройти немцы от своих мест к главному столу. — Здесь вы подпишете акт о безоговорочной капитуляции Германии!»

Кейтель встал, взял со стола свой жезл и направился в сторону стола президиума, чтобы подписать акт.

И тут началось что-то невообразимое: буквально все хроникеры ринулись за ним, возникла страшная толчея, каждый, кто держал в эти минуты кино- или фотокамеры, стремился пробраться поближе к столу. Снимать, снимать любой ценой!

Помню, как Роман Кармен, совершенно больной, с перевязанным горлом, держа перед собой тяжелый аппарат «Дебри» на штативе, буквально протаранил им толпу корреспондентов и прорвался-таки к столу. А Борису Дементьеву каким-то чудом удалось проскочить за стол президиума и снимать оттуда, с обратной точки.

На часах 43 минуты. Акт подписан. Все бросились поздравлять друг друга.

...В самый разгар банкета меня пригласили к Г. К. Жукову. Не скрою, переволновался я тогда здорово: боялся, что влетит мне за операторскую свалку. Но маршал лишь улыбнулся и спросил, все ли удалось снять. «Старались», — ответил я коротко. «Это очень важно для истории», — заметил Г. К. Жуков, и по выражению лица я понял, что он доволен.

...Мы вышли во двор. Над Берлином брезжил рассвет. В то утро все для нас слилось воедино: счастье, гордость, слава, горечь страданий от невиданных, страшных утрат.

Навсегда останется в моей памяти — это утро 9 мая 1945 года. Утро, которое я встретил в Берлине.

Райзман Ю. Май. 1945 г. (Воспоминания об участии в съемках подписания акта о капитуляции Германии) // Советский экран. 1980. № 9.