Любовь Аркус
«Чапаев» родился из любви к отечественному кино. Другого в моем детстве, строго говоря, не было. Были, конечно, французские комедии, итальянские мелодрамы и американские фильмы про ужасы капиталистического мира. Редкие шедевры не могли утолить жгучий голод по прекрасному. Феллини, Висконти и Бергмана мы изучали по статьям великих советских киноведов.
Зато Марк Бернес, Михаил Жаров, Алексей Баталов и Татьяна Самойлова были всегда рядом — в телевизоре, после программы «Время». Фильмы Василия Шукшина, Ильи Авербаха и Глеба Панфилова шли в кинотеатрах, а «Зеркало» или «20 дней без войны» можно было поймать в окраинном Доме культуры, один сеанс в неделю.
Если отставить лирику, «Чапаев» вырос из семитомной энциклопедии «Новейшая история отечественного кино», созданной журналом «Сеанс» на рубеже девяностых и нулевых. В основу этого издания был положен структурный принцип «кино и контекст». Он же сохранен и в новой инкарнации — проекте «Чапаев». 20 лет назад такая структура казалась новаторством, сегодня — это насущная необходимость, так как культурные и исторические контексты ушедшей эпохи сегодня с трудом считываются зрителем.
«Чапаев» — не только о кино, но о Советском Союзе, дореволюционной и современной России. Это образовательный, энциклопедический, научно-исследовательский проект. До сих пор в истории нашего кино огромное количество белых пятен и неизученных тем. Эйзенштейн, Вертов, Довженко, Ромм, Барнет и Тарковский исследованы и описаны в многочисленных статьях и монографиях, киноавангард 1920-х и «оттепель» изучены со всех сторон, но огромная часть материка под названием Отечественное кино пока terra incognita. Поэтому для нас так важен спецпроект «Свидетели, участники и потомки», для которого мы записываем живых участников кинопроцесса, а также детей и внуков советских кинематографистов. По той же причине для нас так важна помощь главных партнеров: Госфильмофонда России, РГАКФД (Красногорский архив), РГАЛИ, ВГИК (Кабинет отечественного кино), Музея кино, музея «Мосфильма» и музея «Ленфильма».
Охватить весь этот материк сложно даже специалистам. Мы пытаемся идти разными тропами, привлекать к процессу людей из разных областей, найти баланс между доступностью и основательностью. Среди авторов «Чапаева» не только опытные и профессиональные киноведы, но и молодые люди, со своей оптикой и со своим восприятием. Но все новое покоится на достижениях прошлого. Поэтому так важно для нас было собрать в энциклопедической части проекта статьи и материалы, написанные лучшими авторами прошлых поколений: Майи Туровской, Инны Соловьевой, Веры Шитовой, Неи Зоркой, Юрия Ханютина, Наума Клеймана и многих других. Познакомить читателя с уникальными документами и материалами из личных архивов.
Искренняя признательность Министерству культуры и Фонду кино за возможность запустить проект. Особая благодарность друзьям, поддержавшим «Чапаева»: Константину Эрнсту, Сергею Сельянову, Александру Голутве, Сергею Серезлееву, Виктории Шамликашвили, Федору Бондарчуку, Николаю Бородачеву, Татьяне Горяевой, Наталье Калантаровой, Ларисе Солоницыной, Владимиру Малышеву, Карену Шахназарову, Эдуарду Пичугину, Алевтине Чинаровой, Елене Лапиной, Ольге Любимовой, Анне Михалковой, Ольге Поликарповой и фонду «Ступени».
Спасибо Игорю Гуровичу за идею логотипа, Артему Васильеву и Мите Борисову за дружескую поддержку, Евгению Марголиту, Олегу Ковалову, Анатолию Загулину, Наталье Чертовой, Петру Багрову, Георгию Бородину за неоценимые консультации и экспертизу.
Я пришел в кино впервые в прошлом году, и моей первой работой, если не считать моего участия в картине «Мужество», была роль Петра Захаркина, матроса-большевика в фильме «Последняя ночь». ‹…›
С большим волнением шел я на кинофабрику. Моя встреча с режиссером на первой же репетиции меня успокоила. Первый вопрос, который задал мне Ю. Райзман, — как вы привыкли работать? Каков ваш, дорохинский метод в работе? И это правильно. Сначала изучить актера, понять его, а потом вкладывать в его открытую творческую душу свои замыслы, свой рисунок. Это вселило в меня уверенность в своих силах, и мы начали работать.
Мне чрезвычайно повезло. Я встретил хорошего режиссера, режиссера в подлинном смысле этого слова. Кто видел картину, тот может убедиться, как из актеров разных методов, разных систем и театров Ю. Я. Райзман создал стройный ансамбль. Мы много говорили и работали за столом. Работали мы, не только определяя поведение Петра в одну эту ночь. Нас интересовало, как этот человек жил, учился, работал, что он представлял собой до картины, что представляет собой после картины, где он — погиб ли в гражданской войне или жив и работает сейчас где-нибудь директором большого завода. Это правильный метод, потому что он помогает актеру понять и прочувствовать создаваемый образ. ‹…›
К сожалению, времени на подготовительный период было мало — около трех недель. Но и этого было достаточно для того, чтобы к аппарату я пришел не просто актером, ожидающим мизансцены от режиссера, а принес бы все элементы образа, чтобы я мог действовать не с точки зрения Дорохина, а с точки зрения Петра Захаркина. ‹…›
У нас в Художественном театре много работают за столом и придают очень большое значение этому периоду работы. Тогда зарождается образ, тогда он вырастает, тогда актер наполняет его новыми и новыми черточками и особенностями поведения. И уже при переносе репетиций на сцену многое становится ясным и актеру и режиссеру. ‹…›
У меня был случай, когда меня после вечернего спектакля вызвали сниматься в одной из наиболее трудных сцен. Приехав в студию, я почувствовал, что к этому эпизоду я не готов, что я устал. Мое заявление, что я не могу начать работать, что сцена не выйдет, вызвало недоумение и недоверчивую улыбку окружающих.
Но Ю. Я. Райзман понял это и отменил съемку. На другой день я приехал к нему домой. Мы целый день проработали и ночью очень удачно сняли эту сцену. ‹…›
Дорохин Н. Актер и режиссер // Искусство кино. 1937. № 3.