Детство Ренаты. каким она его помнит и не любит…
Про школьные годы я бы сделала фильм. Ничего хуже в моей жизни потом не было. Никогда уже не было так страшно, как вот именно в детстве. Беспросветное одиночество. Я помню, умер Брежнев. А мне рассказывали, что когда умер Сталин, все плакали и гудок гудел. И тут тоже загудел гудок. И я высунулась в форточку и жду, вот сейчас заплачу. И со мной не произошло этого. ‹…›
Что помню: тащусь с портфелем из школы, между домами старыми. Гудок этот помню. Еще были какие-то постановки по радио… И кажется даже, у нас телевизора дома не было. Хотя я точно знаю, что он был. Но я его не смотрела. ‹…› Подружки были. Дуры, глупые. Ну, и я, конечно Я им истории рассказывала. Ужасы всякие. Все время за мной кто-то ухаживал. Мальчишки, юноши. Еще была игра «Зарница». Ты должен ходить с погонами, отдавать честь. Я ее никогда не отдавала. Кстати, такое сочетание слов.
О любви, и не любви, и нелюбви, и «Нелюбви»
Любовь Аркус: «Любимая Рита, последняя с ней встреча», «Принципиальный и жалостливый взгляд Али К.» — уже по названиям понятно, что героиня, центральная женская роль — это для Вас главное…
Рената Литвинова: Это мой вгиковский период. С этим закончено.
Л.А.: С героиней?
Р.Л.: Вообще-то мне про женщин писать интереснее. Если пишешь с любовью, то и выходит классно.
Л.А.: «Нелюбовь» была написана тоже с любовью.
Р.Л.: «Нелюбовь» тоже о чувствах, и сильных.
Л.А.: Что такое нелюбовь?
Р.Л.: В корне этого слова тоже есть любовь. Все остальные чувства, которые человек испытывает, их нельзя назвать любовью. Какие-то попытки.
Л.А.: Есть два разных слова, два разных понятия: не любовь (раздельно) и нелюбовь (вместе).
Р.Л.: Это все раздельно, я не о написании, конечно, говорю. Я говорю, что это чувство сильное, одинокое, в одиночку. Оно оставляет такие же травмы. Это когда в любви нуждались, хотели ее, думали — любовь. А — нет, не вышло. Кстати, есть люди, которым вообще не дано любить. Некая тупизна души. Когда душа — прямо какая-то тряпочка тоненькая. Такие тоже мелькают на страницах. Куда от них денешься. Убогие. Но у них захватывающий рефлекс очень развит. Я не знаю, нужно ли их жалеть. Но фильм «Нелюбовь» не о них, не о таких людях.
Л.А.: Героиня в фильме, какой ее сыграла Ксения Качалина, она похожа на Вашу героиню?
Р.Л.: Я Ксению очень люблю, хотя она и не запоминает тексты. И ее режиссер озвучил другим голосом. Фильм я не могла смотреть.
Л.А.: Но надо же, Рената, понять, какая она — Ваша героиня? Вот Вы уже столько их написали, и сыграли еще теперь, и играете каждый день, даже и сегодня…
Р.Л.: Я все равно всегда буду только себя отдавать, я же не могу больше ничего отдать, только себя.
Л.А.: Верно ли, что главные ожидания в кино связаны с появлением нового героя, новой героини?
Р.Л.: Если задаться целью сконструировать, придумать такую героиню, ничего не получится Это так случайно выходит. Вчера еще не было, а вдруг появилось.
Л.А.: Это, вероятно, не в драматургии происходит.
Р.Л.: Но можно предчувствовать тип женщины, хотя бы представить себе приблизительно…
Л.А.: Вы представляете себе приблизительно?
Р.Л.: Нет не представляю… И вот говорят, я читала: фригидная, фригидная.. Ничего не фригидная.
Л.А.: Кто фригидная?
Р.Л.: Ну вот писали про «Нелюбовь», что Ксения фригидная. И теперь про меня тоже пишут. Я говорю: образ. Но я, конечно, не могу отвечать за режиссера, что он там натранслировал насчет фригидности. Я вообще не могу отвечать за то, какие смыслы вкладывают в мои сценарии, в мои роли, в мое лицо.
Про Офелию, безвинно утонувшую и любимую Ренатой
Л.А.: Если бы Вам пришлось сейчас экранизировать «Гамлета»…
Р.Л.: О, это моя самая любимая пьеса.
Л.А.: Сколько тогда ему было бы лет?
Р.Л.: Все то, что близко мне. Мне сейчас нет тридцати. И ему не было бы тридцати. Потому что дальше я не разбираюсь.
Л.А.: А он любил бы Офелию?
Р.Л.: Нет. Он не любил Офелию. Гамлет у меня был бы отрицательный.
Л.А.: А Офелия его любила?
Р.Л.: Офелия желала любви. Вот, кстати, та же самая история. Офелия желала любви, а он этой любви ей не смог дать.
Л.А.: А почему он сразу не убивает Клавдия?
Р.Л.: Мне это вообще не интересно. Я бы переписала эту историю. Я бы делала только про Офелию.
О безумии красивом и некрасивом
Р.Л.: Эти все героини из русской литературы и из нашего кино, они какие-то слишком нормальные. А меня завораживает безумие женщин. Сейчас они часто встречаются, потрясающие безумицы. Кто сейчас посещает театры, кино… Приду куда-нибудь, вгляжусь, ба, почти все безумные.
Л.А.: Шкловский писал, что в психоз люди уходят сознательно, как в монастырь.
Р.Л.: Безумие и психоз — это разные вещи.
Л.А.: Я думаю, что психоз — это слово такое было модное. Он имел в виду, конечно, безумие. Он имел в виду, что это такой род облегчения невыносимого проживания жизни.
Р.Л.: Конечно, облегчение. Прибежище. Женщин, которых я описываю, нельзя назвать сильными. И я испытываю к ним… жалость… Нет. протягиваю руку. Вот они такие, они не вступают в эту борьбу, когда надо каждое утро вставать, брать себя в руки и вести борьбу с жизнью. Они не собирают в себе силы агрессии для борьбы с жизнью.
Л.А.: Ну пусть силы агрессии, хорошо, пусть не собирают. Они встают утром, пьют кофе, закуривают сигарету… И что?
Р.Л.: Идут по своим делам. Которые им интересны. Надо как-то точнее подумать. Они стараются. Но не очень. Не больше, чем могут.
Л.А.: Вы думаете, что безумие женщинам более свойственно, чем мужчинам?
Р.Л.: Нет, мужчин тоже полно безумных. Особенно из этих, из неудачников. Он неудачник, он не состоялся. И вот они становятся сразу бесполыми. Но это некрасивое безумие. И мне не нравится такое.
Л.А.: Не нравится?
Р.Л.: Оно мне отвратительно
Л.А.: Что, некрасивое безумие?
Р.Л.: Да, когда мужчины теряют пол, начинают пить, обсуждать свою внутреннюю жизнь на посторонних глазах.
Л.А.: Так что право на безумие и на слабость Вы оставляете только женщинам?
Р.Л.: Я очень люблю красивых женщин и красивых людей.
О красоте
Р.Л.: Все, я поняла, да. Красота. Вдруг мне отвратительны бывают длинные черные волосы у женщин. Такие вот, знаете, черные, черные. И вдруг, я прямо чувствую, что меня сейчас прямо вырвет. Это бред какой-то. да? У меня однажды была подруга, она пришла ко мне домой и вымылась в ванной. И после нее на ослепительно белой ванной остались такие черные длинные закольцованные волосы И я испытала отвращение. А подруга была очень красивая. Так что я не знаю, как определить красоту — какая она близка тебе, а какая нет.
Л.А.: Ну хорошо, есть разные типы красоты. Есть красота Марлен Дитрих, Греты Гарбо, Мерилин Монро, Софи Лорен…
Р.Л.: Софи Лорен не нравится точно и резко. И она все время публикует свои мемуары: как удалить волосы и ороговение с локтей, пяток и еще каких-то там у нее мест…
Л.А.: А если бы она не писала эти свои мемуары?
Р.Л.: Она такая жгучая.
Л.А.: То есть слишком определенная?
Р.Л.: Определенная, да. Все-таки пункт номер один в красоте это загадка. Даже некрасивая женщина, если она загадочная, превращается в красивую. Вот например.. Ну ладно, не буду говорить…
Л.А.: Скажите, скажите.
Р.Л.: Да нет, просто не подходит пример. Потому что она все-таки некрасивая. Я забыла сейчас. Потом скажу.
Литвинова Р. Я не могу больше ничего отдать, только себя...[Интервью Любовь Аркус] // Сеанс. 1995. № 10.