Пролог.
По городу медленно едет машина с тонированными стеклами. В машине разговаривают два голоса — сначала женский потом мужской.
— Это у
— У женщин вообще силы воли не бывает. И слава богу.
— Много ты понимаешь в женщинах.
— Да уж наверное побольше твоего.
— Ох и самоуверенный же ты типчик. Ничего, я тебе
— Я
— Надейся, надейся.
— А по шее?
— Шучу, папаня. Ну ладно, я пошла.
—
— Я тебя хоть раз обманывала? До вечера.
— Я тебе буду звонить. Пока.
Звук поцелуя. Хлопает дверь машины, но мы не видим, кто из нее вышел. Машина набирает скорость и уезжает. ЗТМ.
Все последующее действие, за исключением последней сцены, происходит на улицах Петербурга.
По Невскому проспекту идет девушка с рюкзачком за спиной. Вокруг снует обычная толпа. Встречаясь глазами со встречными, девушка не отводит взгляд, а прямо смотрит и слегка улыбается. На нее оборачиваются, но она, не оглядываясь и не сбавляя шага, идет дальше. Высокий молодой парень из «встречного потока» догоняет ее.
— Девушка, можно с вами познакомиться?
— Нет, нельзя.
— А почему?
— Потому что я на улице не знакомлюсь.
— Совершенно правильно. Знакомиться на улице — дурной тон, легкомыслие и даже, я бы сказал, пошлость. Но
— Она называется не «Незнакомка», а «Неизвестная». И находится не у нас, а в Москве. В Третьяковской галерее.
— Ну вот, всегда все хорошее в Москве. Это просто трагедия
— А команда «Зенит»?
— Молчите, это моя не проходящая боль. Единственное, что утешает, у нас девушки образованные. Вы учитесь или работаете?
— Я, как видите, гуляю.
— Меня зовут Алексей. Позвольте составить вам компанию. Обожаю пешие прогулки с загадочными барышнями. Вам бы очень подошло имя Мария. Я звал бы вас Мэри.
— Меня зовут Оля, а не Мэри.
— Прекрасное имя! Ольга! В нем есть
— Вы всегда так много говорите?
— Нет, что вы, это от волнения, встреча с вами потрясла мое воображение и заставила сердце биться быстрее. Послушайте, дайте руку, вы чувствуете, как оно бьется? Как птица, попавшая в сети. Это сети вашей красоты, вашего очарования, это сети надежды, любви и…
— Алеша, вы — болтун, да? Совершенно не обязательно так суетиться, я ведь уже иду с вами. И давай на ты.
— Прекрасное предложение. Не смел обратиться с ним первым. Так куда же мы идем?
— Просто гуляем. Погода хорошая. Разве обязательно идти
— Не вижу кругом ничего, достойного внимания. Все, достойное внимания, идет рядом со мной и называется Олей. Зачем смотреть по сторонам — там же ничего нет.
— Не скажи. Вон гляди, видишь, впереди парень идет в черной футболке? Я за ним давно наблюдаю. Он так руками размахивает, что сразу понятно — идиот. Самодовольный. Терпеть не могу таких.
— А если он на самом деле милейший математик,
— Хочешь, проверим? Ты иди чуть сзади, как будто отдельно… Молодой человек, вы не скажете, который час?
— Полвторого, бэби, какие ножки…
…………………………………………………………
— Видишь, я же сказала. Овощ.
— Прямо скажем, впечатляет. Ты всегда так угадываешь людей?
— Почти всегда.
— А что ты про меня подумала?
— Ну, что ты веселый, пижон такой немного, любишь быть в центре внимания, ну и еще
— Что? Скажи, ну пожалуйста!
—
— Ну скажи!
— Обидишься.
— Не обижусь.
— Что тебе с девушками не очень везет.
— Это точно. А почему, можешь сказать?
— Догадываюсь. Не в тех влюбляешься.
— Слушай, ты просто сыщик
— Нет. Я добрая девушка. Хотя не без стервозности.
— Ценю твою честность. Может, кофе зайдем выпьем?
— Не хочу. Мы же гуляем.
— Гулять так гулять. А вон про ту тетку в белой юбке можешь сказать?
— Могу. Дети. С мужем скандалы. Ленивая. Дома бардак, в голове — мечты о встрече с принцем.
— Ход рассуждений?
— Очень простой. Вены варикозные — значит, скорее всего, рожала. Ноги не бреет — лень, неопрятность, незаинтересованность в мужчине, который рядом. При этом белая юбка. То есть, надеется на лучшее.
— А скандалы с мужем откуда?
— Ну это я так, для живости прибавила. Может, она развелась давно. Да ну ее, про нее думать неинтересно.
— А про кого интересно?
— Интереснее всего всегда думать про себя.
— И что ты про себя думаешь?
— Всякое разное. Я мечтать люблю. Иногда воображаю, что я Наоми Кемпбелл. Ну знаешь, супермодель, мулатка.
— И что? Ходишь по подиуму?
— Нет. В основном скандалю с агентом. Фотографы ужасные козлы, визажисты еще хуже. Я им сто раз говорила, что макияж сама буду делать. Но больше всего я ненавижу главных редакторов модных журналов. Это старые морщинистые гадины. Диплодоки. Вот еще немного денег заработаю и брошу все к чертовой матери. Куплю дом в Бельгии, буду разводить
— А что они тебе сделали?
— Не мне, а Наоми.
— Ты серьезно?
— Думаешь, я больная? Это еще что. Недавно, лежа в ванной, я часа полтора была Биллом Клинтоном.
— И что ты делала?
— Развелась с Хиллари и женилась на Монике.
— Моника же толстая.
— А мне нравится. Живу теперь с Моникой в Лондоне, играю на саксофоне, учусь танцевать сальсу. Годы, конечно, берут свое, но я еще очень ничего. На день рождения Моника подарила мне мотоцикл. Классная вещь. Я, правда, в первый же день грохнулся с него. Но ничего опасного. Все считают, что седина мне очень идет. Единственное, что меня беспокоит — дочь моя Челси. Она, естественно, приняла сторону матери. Я пытался объясниться с ней, но она еще совершеннейший ребенок… Что ты смеешься? Все люди мечтают. С самого детства. Просто не все в этом признаются. Я, кстати, в детстве мечтала стать регулировщицей. А ты?
— Я хотел полоски на асфальте рисовать. Которые для пешеходных переходов.
— Прекрасное желание. Очень тебя понимаю. А сейчас мечтаешь?
— Как тебе сказать… нет, наверное. Но зато я постоянно беру у себя интервью. Недавно дал целую
— Так это то же самое. Так что ты тоже больной, поздравляю.
— Слушай, ты потрясающая девушка.
— Я и сама так думаю.
— От скромности ты не умрешь.
— Я вообще пока умирать не собираюсь. Хотя, знаешь, лет в пятнадцать мне очень хотелось умереть.
— Ну, лет в пятнадцать все хотят умереть. Вообще жить бывает очень грустно.
— Мне не бывает.
— Вообще никогда? Тебе что, всегда весело?
— Не то что весело, а интересно.
— Слушай, давай зайдем
— Это который всех стервами считает? Можешь познакомить, но заходить я никуда не буду.
— У тебя что, геморрой?
— Очень остроумно. Мало того, что хамство, так еще и глупость.
— Извини, вырвалось просто. Прости, ради бога.
— И не подумаю прощать. Скажешь еще одну глупость — тебе направо, мне налево.
— Ну прости, прости. А почему тебе нельзя сидеть?
— А вот теперь назло тебе не скажу.
— Скажи, пожалуйста, я, честное слово, больше не буду.
— Я с лошади упала. Повредила позвоночник. Теперь мне надо много ходить и нельзя сидеть. Но это не навсегда.
— Ты в цирке работаешь?
— Опять?!
—
— Ничего не в цирке. Я жокей. Занимаюсь конным спортом. Выездкой.
— Это когда лошади танцуют? Вот здорово. А как же… ты вот такая стройная, а говорят, что у тех, кто на лошадях, ноги искривляются. Только не обижайся!
— Это полная ерунда.
— А как зовут твою лошадь?
— Алмаз. Это жеребец. А раньше у меня был Грач. Но его списали.
Раздается звонок Ольгиного мобильного телефона: «Да… Нет… Иду… Это мы еще посмотрим… А ты павиан… Как договорились».
— Про что мы говорили? А, про лошадей. Впрочем, тебе это неинтересно. Ты бы лучше про себя рассказал.
— Можно бестактный вопрос?
— Ну?
— Кто это звонил?
— Да тренер мой, Всеволод Максимыч.
— Ты с ним на ты?
— Конечно. Я же его с детства знаю. Да и потом, все лошадники между собой на ты. У нас
— Что, и матом ругаетесь?
— Бывает.
— По тебе не скажешь. Я думал, ты такая
—
— Ну
— Ну и дурак. Как же ты с женой жить собираешься? Ты думаешь, она к соседям будет бегать? Если человека любишь, то от него ничего не противно.
— Честно говоря, я
— При чем обрати внимание, что девушка все при этом понимает.
— Скорее всего. Фу, слушай,
— Да почему дикий? Самый естественный. Это же природа, никуда от нее не деться. Ты видел
— А расскажи, как, интересно же.
— Ну вот это уж уволь. Мы с тобой не настолько знакомы, чтобы я могла правильно выбрать выражения. Да и потом словами это бесполезно описывать.
— Ага, застыдилась
— Ничего подобного. Просто в нашем языке и
— А ты что, бывала в казарме?
— Друг мой, это совершенно необязательно. Моего воображения на это хватает. И смотри под ноги, а то провалишься.
Возле тротуара открыт люк. В глубине его по колено в воде ковыряется рабочий. Его каска торчит снаружи прямо под ногами у Алеши. Рабочий поднимает голову: «Слышь, парень, ты мне щас на голову чуть не наступил». Алеша отскакивает. Рабочий обращается к своему напарнику, который отвечает ему
— Ты со мной разговариваешь, как старшая сестра. Тебе сколько лет?
— Неприличный вопрос. На сколько выгляжу.
— Выглядишь примерно на двенадцать. А разговариваешь, как будто тебе сорок.
— Ну вот и догадывайся, сколько мне. А тебе, наверное, года двадцать два?
— Обижаешь. Двадцать пять уже.
— Совсем большой мальчик.
— Ага. Могу сам дорогу переходить. Зеленый, кстати. А
— Да какая разница? Идем туда, где красиво, а у нас везде красиво. То есть, в центре везде. А ты в центре живешь?
— Сейчас да. Я снимаю на Литейном. А раньше далеко жил, в новом районе.
— Никогда не понимала, как там можно жить. Все одинаковое.
— Зато зелени больше.
— Ага. Зимой особенно. Вот скажи, ты когда влюбляешься, поведешь ты девушку гулять по новостройкам?
— Нет, конечно. Да я и не так часто влюблялся. Так, увлечения бывали, но их ненадолго хватает. Скучно становится. Я сильно только один раз был влюблен.
— В кого
— В девушку.
— Это я догадываюсь. Кто она была?
— Просто девушка. Студентка.
— Ну и долго у вас с ней продолжалось?
— Два с половиной года. Мы даже жили вместе.
— А чего разошлись? Она тебя бросила?
— Это почему же? Наоборот, я ее. Еще не хватало, чтоб меня бросали.
— Не скажи. Гораздо тяжелее самому бросить. Когда бросаешь, чувствуешь свою вину. А когда тебя бросают, тебе тошно, конечно, но ты не виноват, ты хороший, во всем виноват другой человек.
— Нда.
— Нет, слава богу. Я вообще замуж не хочу.
— Почему?
— Мне и так хорошо. Мне с собой весело.
— А со мной?
— С тобой тоже неплохо.
— Ну вот и выходи за меня замуж.
— Ага. Минут через четырнадцать.
— Почему именно через четырнадцать?
— А почему нет?
— Я, между прочим, серьезно говорю.
— Серьезно такие вещи малознакомым людям не говорят.
— А ты в любовь с первого взгляда веришь?
— Нет, конечно.
— А я верю. Господин полицейский!
На углу стоит милиционер. Алеша подскакивает к нему, крепко держа Ольгу за руку.
— Господин полицейский!
— Чего?
— Вы верите в любовь с первого взгляда?
— Шел бы ты, парень.
— Нет, скажите честно, верите или нет? Вот эта девушка не верит. А я как увидел ее, так сразу и влюбился. Забилось мое глупое сердце! А у вас сердце глупое? Или вы всю жизнь подчинили долгу, служению людям? А как же чувства, товарищ милиционер, а?
— Я не понял, он что, пристает к вам, девушка?
— Да нет, извините, это он дурака валяет. Пойдем. Алеша!
— Нет, я хочу понять, верят ли наши правоохранительные органы в любовь с первого взгляда?
— Ты пьяный, что ли?
— От любви, от любви пьян! Могу дыхнуть. Только скажите, верите вы или нет?
— Да верю, верю. Иди отсюда.
— Благодарю вас! Огромное спасибо!
Ольга, смеясь, оттягивает его от милиционера.
— Вот видишь! Он верит, и я верю.
— Кончай. Люди же кругом.
— Плевать на людей. Выходи за меня замуж.
— Слушай, Алеша, ты либо дурак, либо ужасно несчастный. Я тебе, конечно, сочувствую, но это
— Ячейка еще
— Кто же такие вещи спрашивает!
— Ну я имею ввиду, что мне, конечно, интересно было бы с тобой дружить, но я мало верю в возможность дружбы между мужчиной и женщиной. И вообще, ты прелестная, очаровательная, мне все время хочется тебя поцеловать, а друга Петю мне целовать не хочется. Значит, это не дружба, а роман.
— Слушай, а обязательно надо все определять? Предположим, у нас с тобой начинаются отношения. Какими они будут, — дружба там, роман, повесть, вражда навек, — это одному богу известно. И не надо про это говорить.
— А поцеловать можно?
— Нет, нельзя.
— Почему?
— По кочану. Не хочу. Ты вот лучше познакомил бы меня с этим своим Петей, ты про него через слово говоришь.
— Легко. Хочешь, я ему сейчас позвоню?
— Давай.
— Или нет. Если я ему сейчас позвоню, он сразу прискачет. Он считает, что меня одного с девушками оставлять нельзя, обязательно влипну.
— А ты разве еще не влип? Ну вот и верь вам.
— Влип, конечно. Но мне
— Да ладно тебе. Пока он придет, мы с тобой будем вдвоем. Может, он еще мне не понравится, и я его домой отправлю. Скажу ему: шел бы ты, Петя, домой.
— Зря ты думаешь, что это так просто. Петух друга одного в беде не оставит.
— А ты, значит, в беде? Ну значит, ты с ним тоже пойдешь домой. Или прямо сейчас иди к нему. Прощевайте, барин.
— Ты что, я же пошутил. Я ему сейчас позвоню.
— Ради бога, не надо. Я уже твоего этого Петю ненавижу.
— Да он отличный парень. Он тебе понравится.
— А если он мне слишком понравится?
— Надеюсь, что нет.
— Странно ты
— Не сказал бы. Приятелей полно, а друг один. Наверное, так и нужно. А у тебя?
— У меня Грачик был друг.
— Это лошадь что ли?
— Лошадь, лошадь. Да что ты понимаешь! Грачик был человек. Лучше человека. Если б ты знал, какое это было существо! Умный, нежный, все понимал, утешал меня. А как он меня любил! Нет любви преданнее. И не будет.
— А он что, умер?
— Нет. Я же говорю, списали его. Просто я к нему не хожу больше. Не могу видеть его старость, тень от него осталась. Ужасно.
—
— Знаешь,
— А ты жестокая.
— Это неправда. Просто… А вообще, с какой стати я должна перед тобой оправдываться? Кто ты такой, чтобы мне читать мораль? Жестокая — не жестокая, тебе не кажется, что это по крайней мере невежливо — выдавать подобный приговор человеку, с которым ты только что познакомился? Что ты знаешь обо мне? И какое ты имеешь право меня обижать?
— Да я так сказал, я совершенно не хотел. Господи, ну что ты такая обидчивая?
— Ну вот, опять! Жестокая, обидчивая, самодовольная, — кучу комплиментов я от тебя услышала. Вот и шел бы своей дорогой.
— Оля, ну перестань. Я же совсем не то имел ввиду. Я просто хотел сказать, что людей тоже можно любить.
— Ну и люби себе на здоровье.
— Что ты сердишься?
— Оставь меня в покое.
— Послушай, я ведь тоже могу обидеться.
— На что, интересно?
— На грубость, например.
Они идут некоторое время молча.
— За грубость извини. Я не хотела.
— Это ты меня извини.
— Ладно.
— С тобой трудно.
— А кто сказал, что будет легко?
— Послушай, давай лучше сразу договоримся
— А меня ничего особенного и не раздражает. Просто не люблю, когда меня судят. И потом, если мы не будем ссориться, то как же мы будем мириться?
— В смысле?
— Ну ведь мириться же так приятно. После этого и отношения становятся ближе. И нежнее. И вообще.
— Если так, то давай еще раз поскорее поссоримся. Я требую скандала! Немедленно! Чем бы тебя обидеть? Можно, я скажу, что ты — дура?
— Сколько угодно. Только этим ты меня не обидишь. Я считаю, что дурой быть очень интересно. Дура — это такой способ познания мира.
— Тогда я скажу, что ты умная.
— Это тоже не беда.
— Тогда я просто объявляю, что я с тобой в ссоре. Я обижен, уязвлен и возмущен. Я безутешен. Оглушительно несчастлив. Сейчас же мирись со мной! Жалей меня. Становись со мной ближе, нежнее, и вообще. Особые надежды у меня на это «и вообще». Молю тебя, скорее предоставь мне «и вообще», иначе я могу умереть! Оля! Я умираю!
Падает на асфальт. Ольга смеется.
— Какая же ты балда. Вставай!
— А поцеловать разрешишь?
— Да разрешу, разрешу. Вставай же. Люди смотрят.
— Ура. — Он вскакивает.
— Только в щеку.
—
— Очень даже честно. Я терпеть не могу целоваться.
— Замуж она не хочет, целоваться она не любит — да что ж за девка мне такая досталась! — он обхватывает ее за талию, чуть приподнимает и начинает целовать куда попало — в шею, в нос, в губы… Она смеется и увертывается.
— Ну хватит, хватит, все, прекрати. Прекрати немедленно! Поставь меня на пол!
— Это асфальт.
— Какая разница. Пошли. Я не могу долго стоять.
Они идут, обнявшись и улыбаясь. ‹…›
Смирнова Д. Связь: [киносценарии]. СПб.: Сеанс; Амфора, 2006.