К концу
Сценарий Дуни Смирновой спровоцирован желанием прорваться к вытесненной
Всякий тоталитарный режим предписывает человеку толпы безропотное самоуничижение перед лицом героя, титана, языческого бога, на роль которых зачастую назначаются удобные режиму деятели культуры. Тоталитарное сознание ревниво оберегает полубога от толпы: не приближаться к гению, падать ниц, бить челом! Но всякий уважающий себя, то есть свободный гражданин, почитает «пушкина», «бунина» и даже президента страны — за равного себе субъекта федерации, не ниже, но и не выше. Русский классик, нобелевский лауреат, «низведенный» до уровня частной жизни, — это не что иное, как смелая метафора, манифестирующая идею гражданского общества.
Итак, Писателя звали Иван, в просторечии Ян; у него имелись Жена и Любовница; возле него крутились воздыхатель Жены по имени Леонид, поклонница Любовницы по имени Марга и проститутка Жанна. Писатель жил во Франции и получил крупную денежную премию от одного международного фонда. Тем временем Марга соблазнила и увела Любовницу. Леонид же не сумел соблазнить Жену и, наверное, поэтому сошел с ума. Жанна, опираясь на бесстрашную исповедь которой, Иван написал свою последнюю книгу, не забыла его и, разбогатев, вернула по почте старый денежный долг. Вскоре сам Писатель умер от сердечного приступа. Однако, что важно, мир от этого не перевернулся. Жена и Любовница проводили его в последний путь и умерли в свою очередь. Нобелевских лауреатов с каждым годом становится все больше. Среди них попадаются весьма достойные художники. Это обстоятельство никак не умаляет достоинств прозы и поэзии Ивана Бунина, который, впрочем, не имеет непосредственного отношения к герою этого фильма. Ведь Иван из «Дневника его жены» — не Художник, повелевающий миром бесплотных художественных идей и невесомых образов, а Человек, приговоренный к миру людей из плоти и крови. Автор сценария Смирнова и режиссер Алексей Учитель делают свое кино именно об этом. «Дневника его жены» — кино лишь во вторую очередь. В первую — своевременный и выверенный социальный жест.
И
Было ли все именно так, как рассказано ею? Конечно же, нет! Главное достижение Смирновой и Учителя в том, что они ненавязчиво и тонко актуализировали право частного человека на независимое суждение о мире, на субъективно окрашенное высказывание. Авторы настойчиво требуют от зрителя уважения к частной версии маленькой, «прилагательной» по отношению к Бунину женщины — «его жены». Требуют учитывать эту версию наряду с непререкаемым официальным каноном, а может быть, даже в ущерб ему.
Ее дневник, ее прихотливое письмо, ее «страдательная» поза — это отчаянная попытка обеспечить своей жизни смысл. Если угодно, попытка оправдаться перед вечностью, которая, как правило, снисходительна к канонизированному культурному герою и, напротив, безжалостна к его близким. Именно Вере доверено сформулировать основную драматургическую идею картины. В ответ на пылкие признания поклонника (Евгений Миронов) она замечает: «Вы любите меня, я люблю Яна, Ян любит Галину, а Галина любит Маргу…» Вот она, та самая, разомкнутая в бесконечность цепочка взаимной зависимости, посредством которой в фильме моделируется развитый социум. Любовь, ненависть, сложные перекрестные отношения, которыми невозможно управлять, которые нельзя запрограммировать ни из Кремля, ни из Белого дома. По отношению к которым бессилен даже авторитет нобелевского лауреата. Свободные люди в ситуации свободного выбора. Сшибка характеров, интересов, самолюбий, желаний.
Итак, в этом доме, как и во всем человеческом мире, манипуляция и воля к господству над ближним прихотливо соседствуют с любовью. А может быть, рождаются из любви? Или же любовь постепенно вытесняется возрастным стремлением к комфорту, в том числе сексуальному? «Как она тебя целует? — в бешенстве кричит стремительно стареющий Иван Алексеевич все еще свежей Галине, которую увозит из дома страстная лесбиянка Марга. — В какое место?! Я научусь!» Не стоит забывать про заданные авторами правила игры: все эти истерики транслируются нам ревнующей, но тщательно скрывающей ревность Верой. Весь этот джаз — «дневник его жены», не более, но и не менее. Хотите — верьте, а хотите — нет.
Фильму не достает жанровой определенности и сопутствующей жанру страсти. Следовало бы решительнее разводить лирику и памфлет, не мешало бы точнее строить кадр и жестче монтировать: иные эмоциональные движения, например все без исключения истерики персонажей, не обеспечены соответствующим накалу страстей визуальным решением. Впрочем, стопроцентные попадания такого рода, вроде безупречно сочетающей лирику с истерикой «Неоконченной пьесы для механического пианино», возможны лишь во времена относительного культурного благополучия.
Манцов И. 14.06.2000. [О фильме «Дневник его жены»] // Новейшая история отечественного кино. 1986–2000. Кино и контекст. Т. VII. СПб.: Сеанс, 2004.