Муратова незаметно, но властно ведет по горизонтам тартара. ‹…›

Убедительнее всех — напудренная до смертной белизны Офелия из одноименной новеллы. Длинноногая красавица — архивариус роддома — выявляет рожениц, отказавшихся от своих младенцев, выслеживает их и — казнит. Одну душит, другую топит. Она их ненавидит. Даже наслаждение испытывает в момент убийства. Чикатило в юбке, и ведь с «идеей». Тот тоже не кого попало убивал, а только «дурных» и «падших».‹…›

Рената Литвинова в роли роддомовской архивистки убийственно органична (может быть еще и потому, что она — сценаристка «своего» сюжета). Адская смесь «правильной идеи» и анатомической роскоши тела — при полном отсутствии «души», которая могла бы смирить и уравновесить «правильность» и «роскошь» отдельно взятых умственных и телесных параметров особи. Правильность манекена.

Муратова идет здесь по лезвию ножа: еще мгновение — и человеческое будет отрезано, и тогда все вообще потеряет смысл…

Аннинский Л. Трупы как факт эстэственный// Московские новости. 1997. 23 февраля — 2 марта.