С литературой Лавренева я столкнулся еще в институте, когда играл петлюровца Кабаху в фильме-спектакле по его пьесе «Разлом». Позднее мне удалось встретиться с писателем, и он меня заинтересовал и как личность.

О революции он рассказывал совсем не так, как в школьных учебниках — с пониманием относился к обеим сторонам. С уважением говорил о Деникине: увидев, как его офицеры отбирали у крестьян захваченную ими в 1917-м помещичью землю, он понял, что контрреволюция не найдет сочувствия в народе, и при всем своем неприятии большевизма передал командование генералу Врангелю.

Писать сценарии меня благословил Юрий Трифонов. Мы работали с ним над сценарием «Чайки над барханами» для моего дебюта. К сожалению, в разгар съемок фильм закрыли по идеологическим соображениям. Но я поверил в свои литературные возможности и поначалу даже стал «литературным негром» — писал сценарии с известными литераторами, а иной раз писал за них. На «Республику ШКИД» меня тоже сначала привлекли как литературного доработчика, так как один из авторов книги Леонид Пантелеев не смог написать сценарий.

На «Ленфильме» мне когда-то не утвердили «Седьмой спутник»: мол, тема «красного террора» не пройдет. Тогда я поехал в Москву и прорвался на прием к самому жесткому, но и самому образованному киноначальнику Владимиру Баскакову. И практически проиграл ему весь будущий фильм. Как ни странно, мрачный Баскаков продиктовал помощнику: «Включить картину Полоки «Седьмой спутник» в план студии «Ленфильм». Но главные неприятности были впереди. На студии мне навязали двух соавторов — людей способных, но далеких от моей индивидуальности. А когда я уехал собирать материалы в московских архивах, мне сообщили, что «Седьмой спутник» запущен и что его снимают Григорий Аронов и дебютант Алексей Герман, сын писателя Юрия Германа, одного из лидеров тогдашнего «Ленфильма». Когда их фильм был готов, особого резонанса он не вызвал. Мне кажется, режиссеры, соблазненные острым материалом, возможно, боясь, что я подниму скандал, торопились и не докопались до смысла повести.

У меня ощущение, что в обществе зреют раздражение и злоба. Люди сбиты с толку! И в советское, и в нынешнее время политики корыстно использовали историю. Красные и белые трактуются тенденциозно, в зависимости от тактической необходимости. <...> У меня в картине практически нет отрицательных персонажей. Есть персонажи, которые в это страшное время ведут себя достойно, а другие — не очень. Но и те, и другие имеют право на сочувствие. И когда вздорного царского сановника волокут на расстрел, мне его жалко. Хочется, чтобы, посмотрев картину, люди уходили умиротворенными. Во всех моих фильмах так или иначе есть стремление к яркой форме. На этот раз я хотел аскетизма, избегал трюков, кинематографического эпатажа. Хотя со мной сотрудничали такие мастера формы, как художник Борис Бланк и композитор Эдуард Артемьев. <...>

Кичин В. Над баррикадами (Интервью с режиссером Г. Полокой) // Российская газета. 2010. № 5178 (99). 11 мая.