<...> после «Интервенции» мне предложили «реабилитироваться» — доказать свою лояльность. Дали сценарий «Один из нас» Рябова и Нагорного, о работе немецкой разведки в СССР накануне Второй мировой войны. Но руководители — в чем-то наивные люди. Они думают, что если дадут «проверенный» сценарий, то и фильм обязательно получится «проверенный». А я по сценарию «Один из нас», подчеркнуто документальному, снял весьма двусмысленный, иронический фильм. Киноманы до сих пор считают его моей лучшей картиной. Но тогда в Комитете по кинематографии было решено, что эта картина оскорбляет героический образ советских разведчиков и место ей там же, где и «Интервенции», — на полке. А я, к счастью, был знаком с Кононом Тимофеевичем Молодым, знаменитым разведчиком, прототипом героя «Мертвого сезона». Меня с ним свел Савва Кулиш, когда параллельно, в соседних павильонах, мы снимали: он — «Мертвый сезон», а я — «Республику ШКИД». Я решил показать фильм Молодому, а он привел с собой Абеля, еще кого-то из коллег, по-моему, Филби, в общей сложности человек двенадцать... Им фильм очень понравился, это решило дело. Председатель Комитета по кинематографии Романов спросил Молодого: «Вас этот фильм не оскорбляет?» И получил ответ: «Нас — нет, а вот вас — может быть». Молодый дал понять, что у разведчиков и у руководителей идеологического фронта несколько разные задачи. Фильм выпустили, но с категорическим запретом на какую бы то ни было рекламу. Прессе было дано указание обойти его молчанием. А мне эту очередную нелояльность не забыли.
В январе 1974 года меня лишили права постановки в кино с формулировкой «как не сделавшего выводы из своих идеологических заблуждений». И вот тут я неожиданно получил приглашение от председателя Гостелерадио Лапина занять пост художественного руководителя студии музыкальных фильмов объединения «Экран».
Объяснение лапинского поступка оказалось очень простое: между ним и председателем Госкино Ермашом были неприязненные отношения, и коли тот отлучил меня от кино — Лапин решил пригреть. Дали мне зарплату, кабинет, секретаршу. Только снимать не давали. Просидел я так пять лет в начальственном кабинете и взбунтовался. В 1980 году меня, наконец, вынуждены были запустить в производство со сценарием, продолжавшим тему «Республики ШКИД», который я тринадцать лет безуспешно пытался пробить в кино. Действие происходило в те же 20-е годы, что и в «Республике», только в московской школе. Мне сказали, что в 20-е годы было много «псевдодемократии», и велели ввести в сценарий современную линию, чтобы доказать, что нынешняя школа значительно лучше прежней. Пришлось ввести, и это имело печальные последствия. Современная школа в сравнении с нищими, но действительно демократическими 1920-ми годами, когда в школе царил дух свободы, творчества, преподавали люди большой культуры — бывшие гимназические учителя и университетские профессора, — выглядела в фильме просто-таки убийственно. И эта картина легла на полку, а коллегия Гостелерадио лишила меня права постановки на телевидении. Оставшееся до перестройки время я зарабатывал на жизнь переписыванием чужих сценариев и «доводкой» чужих фильмов — под псевдонимом, конечно. Один из них был даже женский: «Любовь Омельченко». Так что под фамилией «Полока» значатся двенадцать фильмов, а под псевдонимом — больше. Когда мне не давали снимать, я вспоминал свою первую профессию актера и снимался в наших и зарубежных фильмах, играл в основном иностранцев.
<...>
Иванов В. Концерт Высоцкого для всей Одессы // Совершенно секретно. 2004. № 9. 1 сентября.