Таймлайн
Выберите год или временной промежуток, чтобы посмотреть все материалы этого периода
1912
1913
1914
1915
1916
1917
1918
1919
1920
1921
1922
1923
1924
1925
1926
1927
1928
1929
1930
1931
1932
1933
1934
1935
1936
1937
1938
1939
1940
1941
1942
1943
1944
1945
1946
1947
1948
1949
1950
1951
1952
1953
1954
1955
1956
1957
1958
1959
1960
1961
1962
1963
1964
1965
1966
1967
1968
1969
1970
1971
1972
1973
1974
1975
1976
1977
1978
1979
1980
1981
1982
1983
1984
1985
1986
1987
1988
1989
1990
1991
1992
1993
1994
1995
1996
1997
1998
1999
2000
2001
2002
2003
2004
2005
2006
2007
2008
2009
2010
2011
2012
2013
2014
2015
2016
2017
2018
2019
2020
2021
2022
2023
2024
2025
Таймлайн
19122025
0 материалов
Поделиться
Полока — enfant terrible советского кино
Творческий портрет Евгения Марголита

Геннадий Полока — подлинный enfant terrible советского кино. Его, Геннадия Полоки, фильмы ни под каким видом не допускались в официальную историю, запрещались к показу или выходили крохотными тиражами (за единственным исключением: полнометражный игровой дебют «Республика ШКИД» выбился в лидеры проката). Откровенно условный мир кино Полоки вступал в непреодолимое противоречие с канонами соцреализма. Этот парадоксальный режиссер — прямой и вдохновенный продолжатель традиций советского киноавангарда двадцатых годов.

Полока обратился не к сложившейся уже поэтике монтажной эпопеи, а к самому истоку этого авангарда — хаотической, карнавализованной жизни улицы первых лет революционного сдвига (театральные постановки Мейерхольда, первые кинематографические опыты Эйзенштейна, Пудовкина, Довженко, ФЭКСов).

Геннадий Полока — наследник высокомерно отвергавшейся официозом эксцентрической традиции отечественного кино, которая на самом деле лежала в основе классических эпопей. Потому сюжеты большинства его фильмов разворачиваются именно в этот период, в бурные двадцатые годы или около того («Республика ШКИД», «Интервенция», телесериал «Наше призвание», «А был ли Каротин?», «Возвращение „Броненосца“»), место действия этих картин — улица, герои же — люди улицы. Беспризорники из «Республики ШКИД», заставляющей вспомнить блистательную «Путевку в жизнь» Николая Экка, ученика Мейерхольда. Или красочные одесские налетчики из Интервенции, прямо стилизованной под театральный гротеск двадцатых (что очень ценил в ней один из создателей ФЭКСа Григорий Козинцев).

Однако реальность, которую с энтузиазмом, вдохновением и восторгом воспроизводил в своих фильмах Полока — это не документальная, но экранная реальность эпохи: такая, какой отпечаталась она в советском кино. И герой «Одного из нас», блистательной стилизации под шпионские фильмы тридцатых, и постаревший сельский донжуан с неизменной гармошкой из трагикомедии «Одиножды один» — все это легко узнаваемые зрителем популярные экранные типы.

В фильмах Полоки безумен мир и безумен герой, ему противостоящий. Но их безумие принципиально различно — вечен Дон Кихот и всегда сиюминутны ветряные мельницы. Однако же сиюминутность, не осознавая этого, тоскует по вечности, а идея ищет путей укоренения в повседневном. Вот почему Полока признает подлинность только экранной реальности: для этого неистового художника, так напоминающего своих героев, именно в ней и только в ней возможно вожделенное единение героя и мира. Потому «Возвращение Броненосца» — пронзительно нежное признание художника в любви к кинематографу. Люди с улицы, изумленно и восторженно обнаруживающие себя на экране в качестве персонажей великой трагедии, — формула феномена советского кино.

Марголит Е. Полока Геннадий // Новейшая история отечественного кино. 1986-2000. Кино и контекст. Т. II. СПб: «Сеанс». 2001.

Поделиться

К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:

Google Chrome Firefox Opera