‹…› В фильме «Первый учитель» А. Кончаловский сумел передать ‹…› накал страстей. Центральный характер по сравнению с повестью во многом переосмыслен, герой стал резче, жестче, нетерпимее. Айтматов и Кончаловский имели на это полное право. Учитель из фильма, при беглом взгляде, ничем не взял: ни ростом, ни осанкой, ни красотою лица. Взял он святой убежденностью в правоте своего дела, в величии своего призвания, большевистским пониманием того, что середины нет, как бы говоря вслед за шолоховским Бунчуком: или мы их, или они нас. Есть сцены беспощадные, даже трудные для глаза, но художественно необходимая эта беспощадность гуманна. Так, обнаруживая всю тяжесть и непримиримость борьбы с суеверием, рабским низкопоклонством, безволием и непосредственно со свирепым врагом, фильм показывает нравственные возможности человека.
Все кадры фильма сознательно взяты молодым художником вне каких бы то ни было канонических традиций. Он не гонится за изяществом степного пейзажа, равновесием композиции, удобством ритмического строя. Напротив, всю волю он направил на то, чтобы показать жизнь в брожении, в перетряске, во множестве противоречий и столкновений, которые прежде всего отличали первые годы нашей революционной эпохи. И красота всей вещи открывается не через художнические ухищрения, а в результате постижения замысла, души произведения.
В картине нет актеров, но есть люди, хотя роли исполняют актеры более или менее опытные, но волею режиссера они освобождены, очищены от традиционного грима.
Все люди выбраны и поставлены на свое место с чрезвычайной взыскательностью. В наибольшей степени это относится к героине фильма, которой приходится прожить на глазах зрителя немыслимо мучительную жизнь, показанную откровенно и прямо, без ужимок и умолчаний. Во все минуты этой экранной жизни молодая актриса ни на секунду не разделяется с образом, не позволяет себе ни одной позы, не унижает себя ни малейшим заигрыванием со зрителем; она, как сама природа, открывается зрителю и в скорбные, и в страшные, и в светлые минуты в своем прекрасном естестве. Таким образом и устанавливаются те нормы красоты, которые в сто крат дороже украшений, крупных планов на аппарат с насурмленными бровями, подрумяненными щеками и нарисованным ртом, за которыми так легко спрятать пустоту и равнодушие. ‹…›
Герасимов С. Для молодых и о молодых // Герасимов С. Жизнь. Фильмы. Споры. М.: Искусство, 1971.