‹…› «Первый учитель», где Кончаловский открыл для советского кино замечательного актера Болота Бейшеналиева, был закончен в 1965 г. И чуть было не угодил на «полку» ‹…›

В результате картина имела международный резонанс. На бумаге такой уровень правды уже дозволялся (фильм поставлен по прозе Айтматова), но запрет на изображение действовал и будет еще долго действовать. Думаю, киргиз не решился бы ставить «Первого учителя», да и не запустили бы своего на студии. Причины гораздо более тонкие, чем элементарный страх не наступать на грабли идеологических запретов, изображать коммуниста фанатиком на грани безумия. Запреты тут, скорее, внутренние, связанные с национальным менталитетом. Говорят, киргиз никогда не станет рубить дерево, как делает это Дюйшен, исступленно терзающий топором неподдающийся ствол только из-за того, что крона не пропускает свет в школьный класс. Не помню, где я про это читала или слышала. Однако не москаль Кончаловский такое придумал, а киргиз Айтматов написал. Так что утвердившаяся в западном киноведении точка зрения, будто киргизская общественность была шокирована грубыми ошибками режиссера, не чувствовавшего национального менталитета, — не апокриф ли это, возникший на самом факте: некиргиз интерпретирует киргизскую историю? В колониальном дискурсе такое и впрямь выглядит некомильфо. И все-таки тогда, в том конкретном времени, когда мы жили «без Россий, без Латвий», «единым человечьим общежитьем», подобная подоплека, хоть убей, не прочитывалась. Коммунистическая утопия еще не изжила себя. Их было мало, тех, кто мыслил трезво, видел глубоко и не упирался взглядом в прекрасное будущее, где нам были обещаны молочные реки в кисельных берегах. ‹…›

Стишова Е. Повторный киносеанс // Кинофорум. 2008. № 2.