Когда мне сказали, что Татьяна Лиознова хочет попробовать меня на роль Штирлица, я пришел на студию, чтобы сделать фотопробу. Военная форма уже была готова, я в нее облачился, а вот с гримом все было неясно. Я для себя решил так: Штирлиц там один среди врагов — значит, не должен отличаться от них. А у фашистов в моде были гитлеровские усики, которые узкой дорожкой торчали из-под носа. Ну и я себе соорудил такие же. Когда мою фотографию показали Лиозновой, она пришла в неописуемый ужас, увидев Тихонова с гитлеровскими усиками. «Уберите сейчас же! — говорит. — Это страшно!» А потом мы с ней решили, что я буду сниматься, так сказать, со своим лицом. Пусть зрители в первых сериях узнают известного артиста, тем сложнее и интереснее будет задача заставить их забыть, что я — Тихонов и думать только о Штирлице. И она оказалась права. Я потом посмотрел на это мое фото — действительно, кошмар.
Можно сказать, что для меня это была обычная актерская работа. Дали роли, которые мы должны были исполнить. Сценарий был написан точно по роману. Поэтому ничего особенного от меня не требовалось. Только поверить в предлагаемые обстоятельства мне, человеку, который много моложе своего героя и через все это не проходил. Мне надо было убрать из-под Штирлица пьедестал, контурность, суперменство, которые так и лезли изо всех фильмов про разведчиков... Когда я читал сценарий, мне не хватало человеческого — того, что может личностно заинтересовать людей в Штирлице. Много профессионального, много психологического, много чисто разведческого, а вот такого... теплого, что ли, и при этом обязательно безо всяких сантиментов — мало.
К счастью, я подружился с одним очень интересным человеком, полковником госбезопасности, бывшим советским резидентом в Англии, которого потом выменяли на сотрудника английской разведки. Звали его Конон Молодой. К тому времени, как мы начали снимать «Семнадцать мгновений», его уже не было в живых. Но я запомнил его рассказ о том, как ему устроили встречу с женой. И этот рассказ меня потряс — сколько за всем этим было риска, опасности провала, как точно нужно было их свести минута в минуту друг с другом!.. Когда я начал играть Штирлица, то постоянно думал о том, где взять человеческое — то, чему люди будут верить и с чем станут сверять себя. И тогда я вспомнил этот рассказ и поделился с Лиозновой. Мы стали вместе придумывать эпизод, где наш герой не профессиональный разведчик, а просто мужчина, тоскующий по своей жене. Варианты были самые разные. Вот они встретились. Поговорили о чем-то. Может быть, жена всплакнула. Но ведь слова далеко не всегда выражают то, что у тебя на душе. Часто ловишь себя на мысли: «Эх, не то сказал...» Вот почему Лиознова решила уйти от реальной ситуации, имевшей место в жизни нашего разведчика, и разлучить Штирлица с женой, посадив по разным углам кабачка. Это было оправданно и психологически, и формально — все же конспирация.
В чем секрет популярности «Семнадцати мгновений», могу только предполагать... В картине есть баланс между вымыслом и фактом, между жесткостью и жестокостью, есть лирика, но нет сантиментов, нет и упрощений. В ней нет шаблонной бесспорности правильных и неправильных поступков. Есть образы и историческая правда, «перебора» художественных допущений нет. Вообще мы все не были готовы к такому шквалу восторгов, делали обычный добротный фильм — говорю абсолютно честно. Мы знали, что получилось хорошо, но такого триумфа — причем, как оказалось, многолетнего — предположить не мог никто.
Когда по телевидению пошла первая серия, меня в Москве не было. Я снимался на Валдае, в картине «Фронт за линией фронта». Но до меня доходили слухи, что все смотрят «про Штирлица», все спрашивали: «Ну что там будет в следующих сериях, расскажи, он останется жив или нет?» А раз люди так близко к сердцу приняли этот фильм, то мне еще больше хотелось трудиться, чтобы и к другим картинам зрители не оставались равнодушны. Я горжусь тем, что снимался с такими актерами, как Ростислав Янович Плятт, Женя Евстигнеев, дорогой наш Мюллер — Леонид Броневой... Если бы рядом со мной не было столь хитрого и вроде бы добренького врага Мюллера, может быть, не так прозвучала бы роль Штирлица. Когда я смотрю, то бесконечно радуюсь и наслаждаюсь, как велики были эти актеры. Как интересно смотреть на Катю Градову, сыгравшую Кэт! Все это очень точно легло в общий контекст, и теперь вот ходят анекдоты, где мы с Мюллером что-то проделываем. ‹…›
Недавно на даче мне стало плохо с сердцем. Время позднее, врачей рядом нет. Правда, неподалеку военный госпиталь — туда меня родные и привезли. Доктор в приемном отделении заполняет карту: «Фамилия, имя, отчество?» Я говорю: «Тихонов Вячеслав Васильевич». Он спрашивает дальше: «Воинское звание?» — «Штандартенфюрер», отвечаю. «СС» не добавлял — просто штандартенфюрер. Он из-под лампы своей вылез, посмотрел на меня, засмущался: «Ой, извините, я вас не узнал».
Тихонов В. Жизнь — это такое воспоминание. М.: Питер, 2011.