В работе над ролью Андрея Болконского у Тихонова было немало сложностей. Так, трудным оказался эпизод в коридоре штаба Кутузова. Конечно, мы рано начали снимать его, но по техническим и производственным условиям вынуждены были на это пойти.
Это была первая декорация после натурных съемок. У Тихонова
не было естественного входа в роль, но я рассчитывал на его работоспособность. Она у него колоссальная.

Когда начались съемки эпизода, у нас с Тихоновым, по существу, возник поединок. Я был вынужден подчинить его своей воле, видению и творческим решениям. Может быть, это и нехорошо, но входит, к сожалению, в обязанности режиссуры. И здесь я встретил сопротивление. Ведь к началу работы над «Войной и миром»
у Тихонова был немалый опыт актерской работы в кинематографе, может быть, даже больше сыгранных ролей, чем у меня. Ему же надо было отказаться от всего, что он сделал раньше, от повторения, культивирования в себе того, что уже было выработано. Поединок сводился к тому, что я требовал от актера перейти в совершенно новое качество.

Раскрытие образа князя Андрея Болконского, этого литературного феномена, требовало от актера подняться не на один, а на несколько порядков выше обычных представлений. И он целиком посвятил себя работе, отказываясь в течение четырех лет от всех предложений сыграть какую-нибудь другую роль. Не каждый позволит себе такую роскошь.

Но вернемся к съемкам эпизода.

Первый дубль, второй, десятый, вражда, скандал, столкновения... Пятнадцатый дубль. Уже вся съемочная группа принимает участие
в нашем поединке. Все как на ринге. Я требовал от Тихонова, чтобы он при первом же появлении вызвал неприязнь. Человек разочарованный, издерганный, человек, которому все наскучило, который мечтает стать «над всеми».

Двадцатый дубль...

— Нет, Сергей, я ухожу, я не могу с тобой работать, мне не под силу поднять эту роль... Нет, нет!

— Нет, ты сможешь! Внимание! Приготовились!

Прибегаю к недозволенному — показу! Играю от начала до конца всю сцену. Может быть, неверно, но стараюсь вложить в игру весь свой опыт, довожу себя до сердечного приступа.

— Давай ты!

— Я так не могу, — говорит он.

— Давай!!!

Двадцать третий дубль... Израсходовано столько пленки, сколько было отпущено не только на этот эпизод, но и на все соседние павильоны. И в этих условиях есть почти нужный результат... в каком-то предыдущем дубле.

Тридцать второй дубль... Мы разошлись неудовлетворенные.
Я сказал, что на этом, может быть, мы не остановимся и еще вернемся к эпизоду после того, как посмотрим его на экране.

В картину вошел пятый или шестой дубль, а не последние.
Мне просто хотелось, чтобы актер перешагнул даже через собственные возможности.

Но я, конечно, не рассчитал своей стратегии. Восстановил Тихонова против себя, и он, кажется, возненавидел меня.

В нашем поединке все было не так просто. Весь эпизод «В коридоре штаба Кутузова» — тридцать метров. Он был снят одним куском.
Не хотелось идти на монтажное дробление. Кроме того, Тихонову нужно было освоить костюм, походку, манеру говорить, по сути, характер, а времени в обрез. Не было возможности ввести актера
в роль исподволь.

Процесс предварительной подготовки очень сложный. Ни в коем случае нельзя наступать на творческую природу актера. Его следует органично привести к желаемому результату. В данном случае этот естественный процесс был нарушен.

После фильма «Война и мир» Вячеслав Тихонов был приглашен мною на роль Стрельцова в картине «Они сражались за Родину».
Я ему сказал: «Если не сыграешь эпизод, когда ты возвращаешься контуженным, я тебя убью». Он ответил: «Понял, сыграю».

Тихонов долго готовил себя к этому эпизоду, а когда настал день съемки, он сыграл прекрасно! ‹…›

Отношусь я к Вячеславу Тихонову с огромным уважением.
Это человек трудолюбия необыкновенного. Каждая новая встреча с ним на съемочной площадке приносит радость и удовлетворение. Природа наделила Тихонова не только прекрасной внешностью, обаянием, но и огромной работоспособностью и талантом.

Бондарчук С. Всегда поединок // Бондарчук С. Желание чуда. М.: Молодая гвардия, 1984.