И все же по-настоящему первой своей картиной я считаю «Дело было в Пенькове». Ее снимал удивительный режиссер, фронтовик Станислав Ростоцкий. Мы вместе учились во ВГИКе, но он был старше — война помешала ему пойти учиться сразу после школы. Каким-то образом я в эту картину попал. Была проба, но художественный совет мою кандидатуру не утвердил, и меня
не взяли. По тем же соображениям — нефотогеничное лицо.

«Играть предстоит деревенского парня, а внешне Тихонов городской» — ну и выбрали другого актера, моего друга, с которым мы сидели за одной партой во ВГИКе, и снимались вместе, и крепко дружили — Сережу Гурзо. Режиссер Станислав Ростоцкий позвонил
и сказал: «Слав, ну не утвердил тебя худсовет, ну что теперь делать? Давай подождем — я буду следующую картину снимать, и тогда мы уж точно с тобой встретимся, что-нибудь для тебя найду».
Грустно, конечно, мне было — я ведь уже сжился с ролью Матвея,
он был похож на ребят, с которыми мы дружили в ремесленном.
Это потом, уже после премьеры, те же люди, которые меня не утверждали, сказали: «Да, смотрите, как неожиданно раскрылся Тихонов! Да, он вполне типичен! Да, это что-то новое в нашей советской действительности!»

А между тем после отказа прошла пара недель, и вдруг неожиданно позвонили со студии: «Тихонов, завтра ждем — грим, костюмы...»
Я робко: «А в чем дело? Что-то произошло?» — «Ничего, будешь сниматься». Оказалось, Ростоцкий уперся, пошел в пресловутый художественный совет, который все на свете решал, и заявил:
«Буду снимать только Тихонова». Ему возражают: «Ну какой же он деревенский парень? Внешность не подходящая — загубишь картину», а он ни в какую, и настоял на моей кандидатуре.

В первые же дни он попытался с моим лицом что-то сделать.
«Давай все упростим», — говорил. А как упростить, если я даже не гримируюсь? «Нет-нет, давай поработаем. Гляди, у тебя сросшиеся брови — не надо их, в деревне таких не бывает. Теперь нос: у-у-у, какой нос — давай-ка его подтянем». Стали в гримерном цехе всякими приспособлениями тянуть, сфотографировали, показали. Ростоцкий расстроился: «Ой, нет, не надо, тупеет лицо. Ладно, какая уж есть у тебя внешность, с такой и будем сниматься». И началась моя работа в картине, которая в моей творческой биографии, может быть, занимает первое место. Именно этот фильм открыл меня зрителю. Черно-белая картина, но в ней есть душа. А я все старался делать с душой, не только эту картину. Хорошо, что есть люди, способные это увидеть, почувствовать и осознать душу другого человека.

А если бы не случилось «Пенькова», не было бы и Штирлица —
я бы, наверное, просто ушел из кино, потому что режиссеры меня «не видели». Наверное, отсюда я начался как характерный актер. Может быть, это был толчок, который меня раскрепостил. А в общем-то, я общался среди ребят разных характеров и многое взял и от них. Во всяком случае в картине «Дело было в Пенькове» там просто мои друзья плюс я сам.

Тихонов В. Жизнь – это такое воспоминание. М.: Питер, 2011.