Познакомились мы на съемках последней части трилогии Максима Горького «Мои университеты». ‹…›.

Была в этом фильме небольшая по объему, но очень колоритная роль сторожа-татарина, который находит раненого Пешкова после неудачной попытки покончить жизнь самоубийством. У нас на студии работал тогда сторож-татарин, и я решил попробовать его в этой роли. Мне, совсем еще молодому режиссеру, показалось интересным, чтобы играл настоящий татарин, который плохо говорит по-русски и мурлычет себе под нос татарские песенки, неприхотливый и безыскусный мотив которых мне очень нравился. Я попросил позвать этого сторожа, чтобы поговорить с ним.
И вот через какое-то время ко мне привели пожилого человека в поношенном армяке, с негустой седоватой бороденкой, сутулого и застенчивого. Мы сели с ним в углу павильона и стали разговаривать. Подбирая русские слова, этот сторож что-то рассказывал о том, как «мало-мало трудно склад сторожить... Заснуть нельзя, нехорошо будет. Реквизист пропадать будет...»

— А детки у тебя есть? — спросил я.

Сторож закивал, улыбнулся и ответил:

— Малшик одна есть, и жена тоже есть хороший, русский жена.

Я попросил его спеть какую-нибудь татарскую песню. И он спел сначала грустную, а потом веселую татарские песенки.

— Надо, Женя, — сказал я присутствующему при этом ассистенту, — попробовать, мне этот старик нравится. Ну как, дед, будем сниматься?

— А почему бы и нет, — ответил татарин каким-то молодым голосом.

Я насторожился. Очень пристально вгляделся в него. Из-под седых бровей сверкали черные молодые глаза с такой смешинкой и лукавством!

— Да это же Свердлин, — закричал я и бросился обнимать его. А Свердлин заливался веселым смехом, и так мы оба то хохотали, то обнимали друг друга. Оказывается, сговорившись с ассистентом, Лева оделся и загримировался под нашего сторожа и решил разыграть меня.

Донской М. Воспоминания о Л. Н. Свердлине // Лев Свердлин: Статьи. Воспоминания. М.: Искусство, 1979.