Вообще к любому сюжету, к любому конфликту так или иначе подвёрстывалась идея о всеобъемлющей роли коллектива и неприглядности индивидуализма. Почти каждое произведение, адресованное детям, содержало в себе эту очень важную для государства установку на всеобщее равенство. Искаженная новозаветная истина означала мифическое социальное равенство, при котором в тоталитарном государстве существует лишь равная для всех и каждого подчиненность его интересам и равная для всех возможность быть раздавленными, перемолотыми при малейшей попытке личного противостояния.
Пожалуй, наиболее «чистым» и совершенным образцом произведения на эту тему стал «Аттестат зрелости» (режиссер Т. Лукашевич, 1954) — современным в своей идеологической внятности и непревзойденным по накалу страстей, разгоравшихся вокруг индивидуалиста Валентина Листовского, — накалу, приобретающему взвинченный, истерический характер, в целом очень свойственный тоталитарной психологии., В «Аттестате зрелости» окончательно стерта какая бы то ни было разница между взрослым и детским фильмом. Это образец добротного официозного киностиля. Фронтальные композиции, локальный цвет, плакатные типажи. Свое идеальное воплощение эстетика тоталитарного фильма обретает в эпизоде комсомольского собрания, на котором разбирается недостойное поведение зазнайки Листовского.
Место действия — излюбленное: актовый зал. Ровные ряды, одинаковые одежды, одинаковые лица. Сцена с тяжелыми плюшевыми портьерами и обязательным гипсовым истуканом на заднем плане, стол президиума, за которым с каменными лицами восседают жрецы, бесстрастно наблюдающие расправу коллектива над одиночкой. В роли юного героя — Василий Лановой, выделяющийся яркой внешностью, неуставными кудрями, а также элегантностью манер и одежды. Но яркую внешность следует воспринимать как досадную ошибку природы а элегантность как проявление неуместной в социалистическом обществе буржуазности.
И вновь мы имеем дело с искаженной моралью. Безусловно, нет ничего хорошего в высокомерии, и тем более смешно гордиться красивой внешностью и высокопоставленным папой. Но эти человеческие недостатки рассматриваются лишь в свете их несоответствия партийному интересу. В строгой показательности, неподкупной и безжалостной суровости (к концу собрания в зале не остается людей, сочувствующих Валентину), с какой вершится суд, запечатлена гипнотизирующая сила тоталитарной идеологии.
Между тем партийный вождь, присутствующий на собрании, проявляет демонстративную человечность, предлагая разбушевавшемуся коллективу не применять слишком крутых мер к несчастному Валентину. Так что исключение из комсомола — по сути гражданская смерть! — остается целиком на совести «народа», но никак не партии, призывавшей к смягчению приговора, однако не сумевшей преодолеть кипучий и в конечном счете праведный гнев масс.
А затем следует еще один, столь же ханжеский и столь же тонкий пропагандистский ход. Нужно убедить зрителя в безграничном и беспримерном гуманизме господствующей идеологии, одновременно суровой, но и справедливой. Гордый Валентин совершенно раздавлен, унижен и готов навечно замереть по стойке «смирно» перед партией, комсомолом и коллективом. Свидетели расправы — в их числе и кинозрители — получили наглядный и впечатляющий урок, надолго, а может быть, и навсегда отбивший в них всякую охоту противоречить правящей партии. Теперь настает момент осветить эту картину скупым, но теплым солнечным лучом. Авторское негодование потому перемещается на ближайшего друга Валентина — правоверного комсомольца Женю Кузнецова, который слишком яростно, прямолинейно осуждал Листовского. Впрочем, Женю, столь горячо защищавшего партийные интересы, порицают не принародно и не гласно, а в домашней обстановке, ограничиваясь строгой материнской отповедью. За этим следует раскаяние не в меру строгого комсомольского вожака, данное, правда, как-то вскользь, на фоне глубочайшего покаяния индивидуалиста Листовского. К финалу демонический красавец трансформируется, теряет свою гордыню, рыдая перед экзаменационной комиссией. А учителя совершенно всерьез и без тени иронии поздравляют друг друга с победой. Одноклассники считают наконец возможным простить Валентина и примириться с ним.
В «Аттестате зрелости» идеология тоталитаризма являет плод своего воздействия. Это человек с подавленной волей, деморализованный страхом, подчиненный большинству, массе.
Притуленко В. Тени в раю. Детское кино тоталитарной эпохи // Искусство кино. 1993. № 8.