«Чапаев» родился из любви к отечественному кино. Другого в моем детстве, строго говоря, не было. Были, конечно, французские комедии, итальянские мелодрамы и американские фильмы про ужасы капиталистического мира. Редкие шедевры не могли утолить жгучий голод по прекрасному. Феллини, Висконти и Бергмана мы изучали по статьям великих советских киноведов.
Зато Марк Бернес, Михаил Жаров, Алексей Баталов и Татьяна Самойлова были всегда рядом — в телевизоре, после программы «Время». Фильмы Василия Шукшина, Ильи Авербаха и Глеба Панфилова шли в кинотеатрах, а «Зеркало» или «20 дней без войны» можно было поймать в окраинном Доме культуры, один сеанс в неделю.
Если отставить лирику, «Чапаев» вырос из семитомной энциклопедии «Новейшая история отечественного кино», созданной журналом «Сеанс» на рубеже девяностых и нулевых. В основу этого издания был положен структурный принцип «кино и контекст». Он же сохранен и в новой инкарнации — проекте «Чапаев». 20 лет назад такая структура казалась новаторством, сегодня — это насущная необходимость, так как культурные и исторические контексты ушедшей эпохи сегодня с трудом считываются зрителем.
«Чапаев» — не только о кино, но о Советском Союзе, дореволюционной и современной России. Это образовательный, энциклопедический, научно-исследовательский проект. До сих пор в истории нашего кино огромное количество белых пятен и неизученных тем. Эйзенштейн, Вертов, Довженко, Ромм, Барнет и Тарковский исследованы и описаны в многочисленных статьях и монографиях, киноавангард 1920-х и «оттепель» изучены со всех сторон, но огромная часть материка под названием Отечественное кино пока terra incognita. Поэтому для нас так важен спецпроект «Свидетели, участники и потомки», для которого мы записываем живых участников кинопроцесса, а также детей и внуков советских кинематографистов. По той же причине для нас так важна помощь главных партнеров: Госфильмофонда России, РГАКФД (Красногорский архив), РГАЛИ, ВГИК (Кабинет отечественного кино), Музея кино, музея «Мосфильма» и музея «Ленфильма».
Охватить весь этот материк сложно даже специалистам. Мы пытаемся идти разными тропами, привлекать к процессу людей из разных областей, найти баланс между доступностью и основательностью. Среди авторов «Чапаева» не только опытные и профессиональные киноведы, но и молодые люди, со своей оптикой и со своим восприятием. Но все новое покоится на достижениях прошлого. Поэтому так важно для нас было собрать в энциклопедической части проекта статьи и материалы, написанные лучшими авторами прошлых поколений: Майи Туровской, Инны Соловьевой, Веры Шитовой, Неи Зоркой, Юрия Ханютина, Наума Клеймана и многих других. Познакомить читателя с уникальными документами и материалами из личных архивов.
Искренняя признательность Министерству культуры и Фонду кино за возможность запустить проект. Особая благодарность друзьям, поддержавшим «Чапаева»: Константину Эрнсту, Сергею Сельянову, Александру Голутве, Сергею Серезлееву, Виктории Шамликашвили, Федору Бондарчуку, Николаю Бородачеву, Татьяне Горяевой, Наталье Калантаровой, Ларисе Солоницыной, Владимиру Малышеву, Карену Шахназарову, Эдуарду Пичугину, Алевтине Чинаровой, Елене Лапиной, Ольге Любимовой, Анне Михалковой, Ольге Поликарповой и фонду «Ступени».
Спасибо Игорю Гуровичу за идею логотипа, Артему Васильеву и Мите Борисову за дружескую поддержку, Евгению Марголиту, Олегу Ковалову, Анатолию Загулину, Наталье Чертовой, Петру Багрову, Георгию Бородину за неоценимые консультации и экспертизу.
Не так давно Центральное телевидение показало старый фильм «Аттестат зрелости» и получило возмущенное письмо от девочки-девятиклассницы. Девочка узнала артиста Василия Ланового и решила, что это его новая роль. Зрительница отнеслась к «Аттестату» как к новой картине и была крайне раздосадована.
Станем на ее точку зрения. Десятиклассник, о котором рассказали кинематографисты, красив, умен, начитан, интересен, верен в дружбе. Ко всему прочему он еще оригинален, он личность, которая не может не внушать симпатии даже тогда, когда сам ты держишься других взглядов в дискуссии. А окружен этот интересный человек людьми не то чтобы вовсе серыми, скучными, второстепенными, но такими, чья ценность в сюжете не успела раскрыться. Их реакции на мир очень просты, но они как будто гордятся тем, что живут по нехитрым прописям. И горячо, с неподдельным волнением судят его, красавца и умницу, заставляют отказаться от всякой сложности, всякой оригинальности, а начать жить так же просто, как и они.
— Позвольте, позвольте! — прервет нас тот, кто помнит фильм по 1954 году, когда тот вышел на экран. — А что же им было делать, этим, как вы говорите, простым и прописным людям, не показавшим себя личностями? Ведь Валентин Листовский, безусловно даровитый мальчик, дерзит учителям — раз. Он не выполняет поручение комитета комсомола — два. Его ловят на пренебрежительном отношении к своим же товарищам по школьному классу — три. А когда вопрос о нем встал на комсомольском собрании, сам же Валентин в запальчивости объявил с трибуны, что товарищи ему, видите ли, просто-напросто завидуют. Ничего удивительного, что друзья вынесли решение об исключении Листовского из комсомола.
Да, так все и было — и Листовский тут же исправился.
Насколько сюжет по крупицам собирает криминальные, в моральном смысле, чрезмерности его поведения, чтобы упрек товарищей был оправдан, настолько тот же сюжет стремится тут же его обелить, лишь только он согласился с правотой остальных, стал в общий ряд.
В этом общем ряду стоят не только его сотоварищи по классу, но и учительница, и директор школы, и школьная сторожиха, мудрая старушка, понимающая все со своей, народной точки зрения, и Вика, любимая и любящая...
В том же ряду, как мы видим, стоят и сценарист с режиссером. В этой схватке, в этом конфликтном поединке «все против Листовского» они тоже встали против него. Потому что, и по их мнению, нравственная вина этого зазнайки весьма велика.
Никакой третьей точки зрения у сценариста и режиссера не было и не могло быть, потому что в художественном мире их фильма ей не найдется места. Из двух спорящих всегда, говорят, прав третий. Этим третьим оказалась девочка-зрительница через двадцать с лишним лет.
Она решительно не нашла в поведении Валентина нравственного криминала. Да, он, случается, зазнается, да, бестактно разговаривает с приятелями, такую глупость сморозил на комсомольском собрании, что просто уши вянут...
С кем не бывает! Орлам случается и ниже кур спускаться. Важно понять, что это — неприятные стороны человека, в которого нельзя не влюбиться, чья личностная ценность вне всякого сомнения. А те, кто его судит, вместо того чтобы тактично, мимоходом, по-хорошему, сделать ему замечание, да еще хорошо бы в иносказательной форме — он сообразительный, покраснеет и поймет, — вместо этого раздувают такой пожар, бьют в такой громкий набат, что становится, право слово, не по себе.
Там, где раньше можно было стоять либо за, либо против, сегодня, оказывается, можно занять позицию типа: и ты, Валя, не прав, и ты, Женя, безусловно ошибаешься. Эта возможность — завоевание нашего позднейшего кино, да и не только кино, конечно.
В ту пору, куда обратился сейчас наш взгляд, воспитательные сюжеты часто, очень часто строились по принципу или — или, причем на одной стороне были единицы, на другой — весь оставшийся личный персонал сюжета. Третьего было не дано — некому. Если ты не поддерживал зазнайку и индивидуалиста, ты должен был вместе со всеми добиваться, чтобы он признал себя виновным в зазнайстве и индивидуализме.
А в результате перед глазами зрителя развертывалась иллюстрация к тому, как легко и, главное, как приятно жить по тем же самым правилам, по которым живут все остальные.
Демин В. Воспитание чувств. М.: Знание, 1980.