Таймлайн
Выберите год или временной промежуток, чтобы посмотреть все материалы этого периода
1912
1913
1914
1915
1916
1917
1918
1919
1920
1921
1922
1923
1924
1925
1926
1927
1928
1929
1930
1931
1932
1933
1934
1935
1936
1937
1938
1939
1940
1941
1942
1943
1944
1945
1946
1947
1948
1949
1950
1951
1952
1953
1954
1955
1956
1957
1958
1959
1960
1961
1962
1963
1964
1965
1966
1967
1968
1969
1970
1971
1972
1973
1974
1975
1976
1977
1978
1979
1980
1981
1982
1983
1984
1985
1986
1987
1988
1989
1990
1991
1992
1993
1994
1995
1996
1997
1998
1999
2000
2001
2002
2003
2004
2005
2006
2007
2008
2009
2010
2011
2012
2013
2014
2015
2016
2017
2018
2019
2020
2021
2022
2023
2024
Таймлайн
19122024
0 материалов
Поделиться
Маяковский и импровизация
О постановке пьес «Клоп» и «Баня» в театре Мейерхольда

С Маяковским мы встретились, когда наш театр впервые ставил «Клопа». Я играл там небольшую роль: пьяного, который поет куплеты. Я играл в плане эксцентриады, очень условно. У меня был зонтик, с которым я шел с одного конца сцены в другой. Посередине я останавливался и пел песенку о том, что «в девятнадцатом веке чудно жили человеки, пили водку, пили пиво, сизый нос висел, как слива». ‹…› Я поворачивался вокруг себя с зонтиком, вывернутым порывом ветра, и убегал за кулисы. Я с удовольствием делал это. Но мне хотелось большего, условные роли меня мало устраивали.

Моя работа в «Бане» была более интересна. Маяковский приходил почти на каждую репетицию «Бани», то подкидывал текст, то отменял что-то. С ним Мастер советовался. Они друг к другу относились дружески, с взаимной любовью, и все это чувствовали. И была в «Бане» сцена режиссера. Режиссера играл С. Мартинсон. Кончилась репетиция. Во время перерыва Мейерхольд и Маяковский, очевидно, о чем-то договорились. Мы сидели в партере все — и занятые и не занятые в спектакле. И вдруг Мейерхольд обращается к нам:

— Ну вот что. Нам сейчас нужен актер, чтобы сымпровизировать роль Помощника режиссера.

Все молчат. Кто такой может быть?

— Нужен актер, который хорошо владеет своим телом, двигается так же хорошо, как Мартинсон. Нам нужен такой же Помощник режиссера.

Все молчат.

— Ну, кто хочет эту роль сымпровизировать? Текста нет, роли нет, но это надо сделать.

Все молчат.

Тогда Мейерхольд говорит: Свердлин, на сцену.

Я говорю:

— Что вы, я не могу.

Маяковский из зала кричит:

— Смелее, идите на сцену, я вам помогу.

Я пошел. Думаю: «Что мне делать? Как я буду импровизировать? С чего начать?»

Но импровизация есть импровизация, и, когда Мейерхольд приказывает, — надо идти на сцену. Но как начать, я не знал, говорил какие-то рыбьи слова, подавал какие-то реплики. Мейерхольд говорит Мартинсону:

— Вызывайте Помощника режиссера на сцену, спрашивайте его о чем-нибудь. ‹…›

— Пора начинать! Помощник режиссера!

Я говорю:

— Что?

— А где декорация «Любовь»? Куда вы ее поставили?

Я растерялся, не знаю, что придумать. И вдруг говорю:

— А, любовь? На той стороне.

И слышу громкий хохот Маяковского:

— Хорошо, хорошо, принимаю. Любовь на той стороне. Фиксирую.

И эту фразу зафиксировали. Там было много фраз, которые потом вошли. А затем шла сцена, где отрубали голову; причем этот трюк надо было сделать на глазах у зрительного зала. И вот, когда эту сцену репетировали, Мейерхольд говорит:

— Свердлин, вот ты помощник режиссера. И у тебя не пришел артист, а уже идет спектакль. Ты его должен заменить, ты знаешь всю роль, поэтому срочно заменяй актера, который будет отрубать голову.

Я говорю:

— Я не знаю. Может быть, сделать пародию на кабуки?

— Очень хорошо. А как ты сделаешь?

Я ему показал два движения и даже скосил глаза, как делают японские актеры, когда доходят до высшей степени взволнованности. Он говорит:

— Очень хорошо. Так ты и делай.

Репетиция шла к концу. Когда все кончилось, подошел Маяковский и сказал:

— Хорошо. Продолжай в том же духе.

Поскольку я играл в плане японского театра, я и грим сделал под японского актера, и даже в какой-то степени костюм: широкие штаны и обтягивающая майка. Широкие штаны напоминали о костюме японского актера не совсем точно, но примерно.

И вот так это вошло в историю спектакля «Баня», который создавался на глазах у Маяковского. Так совершенно «с воздуха» был создан Помощник режиссера. ‹…›


Шел 1930 год. Мы собирались на гастроли в Германию. Близилась генеральная репетиция; я закончил свою сцену в «Бане», пошел наверх: там были мастерские, комнаты, где занимались танцем, боксом, движением, биомеханикой и даже дикцией. ‹…› И вот, поднимаясь наверх, я увидел на ярусе Маяковского. Он стоял, облокотившись на барьер, и смотрел идущую репетицию. Был мрачный, курил. А курил он так, что папиросу обкусывал на конце и, забываясь, обжигал губы. Перебрасывал папироску с одного угла рта на другой всегда был в движении, когда курил.

Я подошел к нему:

— Владимир Владимирович, ну как, что, вам не нравится? Или нравится?

Мне очень хотелось поговорить с Маяковским.

Но он молчал. Потом спросил:

— Что?

Вероятно, я его выбил из каких-то мыслей.

Повторяю вопрос:

— Вам нравится или нет?

Он отвечает:

— Плохо.

Я говорю:

— Что плохо?

— Все плохо.

Я замер: значит, он меня ругает.

— Я плохо играю?

— Да не ты. Вообще плохо.

— Что вообще плохо? — говорю. — Нет, это неверно. Спектакль хороший.

— Пьеса плохая.

Я говорю:

— Нет, не плохая. Мы плохо играем — это возможно. А пьеса хорошая, острая.

Он еще тише:

— Ну что ты болтаешь! Очень плохо! Все плохо!

И вздохнул.

Я вижу, что мне надо ретироваться, потому что я ему мешаю. Я стараюсь быть тактичным и ухожу:

— Что вы, будет хороший спектакль. Не надо расстраиваться!

Он только на меня взглянул и опять продолжал смотреть вниз. А я ушел.

Мы услышали тяжелое для всех нас сообщение о его смерти, когда были в Германии. И даже немецкие рабочие, которые делали нам оформление, были очень расстроены, подходили к нам и говорили, коверкая русский язык:

— Как жалко, такой большой поэт умер, это очень, очень плохо.

И когда я узнал об этом, я вдруг подумал, что, вероятно, его уединение, нежелание говорить — все предвещало ту беду, которая разразилась. И когда вспомнилось это, мне стало худо, слезы подступили к горлу, я их еле-еле сдерживал. Перед началом спектакля Мейерхольд попросил зал почтить память Маяковского: все встали.

Свердлин Л. Воспоминания // Лев Свердлин: Статьи. Воспоминания. М.: Искусство, 1979.

Поделиться

К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:

Google Chrome Firefox Opera