При первых звуках боевых перестроечных труб неистовый Ролан призвал к погрому Центральной студии детских и юношеских фильмов имени М. Горького. Наш герой накинулся на идейно-административно-производственную твердыню с хорошо отстоявшейся злобой. Так, будто намеревался вовсе стереть ее с лица кино. И может быть, унести с собой только горсточку праха, чтобы вылепить из нее нечто живое.

Бой был длинный, с ущербом для обеих сторон и безнадежный. Потому что опоздал. А опоздал он в том числе и потому, что наш герой, признанный лидер детского кино, при всем его общественном темпераменте всегда жил в искусстве своей, отдельно взятой, жизнью. И хотя власть времени велика была и над его радостями и печалями, всегда снимал свое, отдельно взятое, кино.

Того, что сделал в кинематографе Ролан Быков, до него не было. И не было бы без него. С этим надо смириться ‹…› Потрясающая новизна и «отдельность» его кинематографа стоит, по-моему, на том, что Быков-режиссер устроил его ровно так, как было нужно Быкову-актеру. Так, чтобы его невозможное стало в этом кинематографе возможным. Для этого понадобилось построить на экране мир настолько цельно условный, чтобы он казался реальнее реального, и тем самым приостановить на его границах действие реальности обыденной ‹…›

Истинный кинематограф Ролана Быкова начался с «Айболита-66». До того он снял довольно смешную молодежную комедию «Семь нянек» и очень смешную детскую «Пропало лето» («На три месяца, к трем теткам! Пропало лето!..»). Среди многих замечательных лент, выходивших в те годы, эти как бы затерялись. И Быков (если уж быть — то первым!) начал с начала. С ощущением решающей попытки и праздника чистого листа ‹…›

Говорят, об «Айболите-66» спорили жестоко. Критики сомневались в пользе «разрушительных ударов», зрители, судя по сохранившимся письмам и «откликам» в прессе, тоже все больше рвались обсуждать проблемы эстетические. Как то: может ли злодей Бармалей быть такого маленького роста, зачем в кино клоуны, почему у одних лица так грубо размалеваны белой краской, а у других так безвкусно нарисованы на румяных щеках веснушки, можно ли «помахивание синей материей» выдавать за бурю на море, и вообще, к чему весь этот шум и суета на экране. Думаю, спора не могло не быть, и был он на самом деле очень серьезным и на самом деле совсем не о том — не о форме, то бишь. «Айболит-66» — фильм целеустремленно и азартно воинственный. И то, что сводило с ума Бармалея, должно было до злобы раздражать бармалеев ‹…›

Сразу после фильма «Внимание, черепаха!» Быков снял тишайшую из своих картин — «Телеграмма». Она вышла на экраны в том же 1970-м году.

Это глава — единственная, в которой автор старается соблюсти хронологический принцип. Принципиально: кинематограф Быкова происходит из него по мере того, как он сам происходит из самого себя. Разыгрывая заложенную в нем личную тему со все усложняющимися вариациями на тему времени ‹…›

Прошло несколько лет, прежде чем Быков разразился новой картиной. Вот уж поистине — разразился. Полное название фильма звучит так: «Автомобиль, скрипка и собака Клякса, или За пять поцелуев, почти правдоподобная история про двух друзей до гроба Олега и Давида, их закадычную подругу Анечку Хорошаеву, самую красивую девочку на свете, ее брата Кузю, который мечтал иметь кошек, чтобы сделать из них обезьян, потому что из обезьян совсем легко сделать медведей». Жанр картины такой: «Кинопредставление, Кинопредставление, С танцами и песнями И Землетрясением! Кино-танце-земле-трясо-представле-трясением!» ‹…›

В 1984 году, когда картина («Чучело») вышла на экран, мне показалось, что Быков снял фильм о том, как и почему люди покидают Родину ‹…›

В 1966 в «Айболите» Высокий человек побеждал, потому шагал широко, шел прямо и не замечал препятствий. Неполных двадцать лет спустя, в «Чучеле» Высокий человек уходил в изгнание. Отваливал от пристани старенький пароходик, увозивший из города, где жили и умирали их предки, Лену и ее дедушку. Ролан Быков дирижировал военным оркестром, игравшим прощание и славу девочке-«чучелу», побежденному храброму солдатику, потерявшему в неравном бою все, кроме самого себя. Быков-Дирижер прощально приподнимал военную фуражку над головой. Над головой, обритой наголо — как и у героини, совершившей эту казнь над собой в последнем перед изгнанием отчаянном порыве остаться со всеми — хоть посмешищем, но на этой земле. Этот единственный автограф Быкова в фильме — салют Рыцаря Даме, признание родства. И последний десант из заповедника, который уже никому не мог помочь. Разве, что надеждой на «гамбургский счет», который как бы и торжествовал во втором, лишнем, по-моему, финале картины, где дети и учителя каялись и просили «чучело» вернуться. Ирония была в этом втором финале, «педагогический указ» или провидение — не знаю. В год, когда мы впервые смотрели «Чучело», фильм для меня заканчивался вместе с прощальной музыкой на причале ‹…›

Сам свой теоретик, Быков упрямо называет «Чучело» фильмом о «детской жестокости». Еще ему очень по душе пришлось соображение некого канадского критика, утверждающего, что «Чучело» — это «Ромео и Джульетта», где Ромео — предатель. В фильме можно увидеть еще множество смыслов и разгадывать их — наслаждение, хотя и горькое. Но, наверное, должно пройти больше времени, чтобы, как хочется Быкову, смотреть эту, множеством смыслов прирастающую к нашей (ох нашей — нашей!) жизни картину, «вне конъюнктуры». И бороться за «Чучело» Быкову пришлось так, как он никогда и ни за что не бился прежде.

Фильм то разрешали, то запрещали. На него то ходили «культпоходами», то сдергивали с экранов. Он прорывался снова — здесь, там, на несколько дней, на «пару сеансов», на «спецпросмотры». Быков сражался письмами, статьями, рубился с целыми конференциями учителей, убеждал, убалтывал. Дольше всего сопротивлялась пришествию «Чучела», кажется, державная столица. «Вопрос», говорят, решался «на уровне горкома КПСС». Это был один из последних вопросов такого рода, которые решались в такого рода заведениях…

Вряд ли Быков в битве за свой фильм сломался — тем более что он победил: «Страна разговаривала со мной по поводу «Чучела» — это не преувеличение. Но что-то все-таки с ним, похоже, тогда произошло. Какое-то затруднение дыхания.

Басина Н. Ролан Быков. М.: ВО «Союзинформкино», 1990.