‹…› В феврале 1918 года у парадной двери моей квартиры раздался резкий звонок. Отворив дверь, я увидел «короля экрана» Ивана Мозжухина, он вошел, скорее — ворвался в переднюю и, даже не поздоровавшись, закричал:
— Едем! Одевайтесь! Нас ждут!
Мои недоуменные вопросы он немедленно прервал:
— Едем! Нас ждут Ермольев, Протазанов, мы ставим «Отца Сергия» Толстого, вы будете работать с Протазановым, будете его правой рукой. Да едемте же... — Снял с вешалки мое пальто. — Одевайтесь! Нас ждет машина!
И вот мы мчимся по Арбату в хоромы киноателье.
‹…› Кабинет роскошный, даже слишком роскошный. Стены увешаны фотографиями знаменитых протазановских картин. Ермольев одет по последней моде, какая-то обшитая черным шнуром визитка, галстук-пластрон. ‹…›
У окна стоял высокий, стройный человек в солдатской шинели, это был Протазанов. ‹…›
Протазанов посоветовал перечитать «Отца Сергия» и завтра же приехать на фабрику для разговора о сценарии.
‹…› На следующее утро я пришел к Я. А. Протазанову, в кабинете у него уже сидели художники кинокартины «Отец Сергий» — В. Баллюзек и Н. Лошаков. Шли споры. Как я понял, художники были разных творческих устремлений, и режиссер старался помирить их. Протазанов, познакомив меня с художниками, показал мне несколько эскизов декораций и костюмов. Когда Баллюзек и Лошаков ушли, Протазанов спросил, нравятся ли мне эскизы. Я только бегло успел посмотреть некоторые из них, но больше мне понравились эскизы Лошакова. Баллюзек резко отличался от него по манере, сразу же мне вспомнились иллюстрации Александра Бенуа к «Пиковой даме». Протазанов, улыбаясь, сказал:
— В противоречиях выявляется истина. А в данном случае эта истина лежит посередине — Баллюзек более формалистичен, это у него от импрессионизма, ну а Лошаков правоверный поклонник Репина, Васнецова...
Узнав, что я внимательно вчитался в «Отца Сергия», и видя, что я не понял еще, чем привлекает его экранизация этой повести, Протазанов передал мне две большие тетради разного формата — это были литературный и режиссерский сценарии:
— Прочтите, и вам будет более понятен путь, которым я пришел к решению этой, я вполне сознаю, ответственной задачи. Ведь это же Толстой!
Два часа просидел я в кабинете Протазанова, знакомясь со сценарной грамотой. Кое-что я понял, скорее — почувствовал. Повесть Толстого была расширена, эпизоды ее психологически расшифрованы. Появились новые сцены, которые в повести были только намечены ‹…›.
Тетрадь с режиссерским сценарием тоненькая — сценарий написан каким-то телеграфным языком. В его коротких строчках заключалось взволнованное действие.
‹…› В тот же день я вновь встретился с Протазановым. Разговор шел о сценарии.
Ивановский А. Как я стал работать в кино // Ивановский А. Воспоминания кинорежиссера. М.: Искусство, 1967.