Любовь Аркус
«Чапаев» родился из любви к отечественному кино. Другого в моем детстве, строго говоря, не было. Были, конечно, французские комедии, итальянские мелодрамы и американские фильмы про ужасы капиталистического мира. Редкие шедевры не могли утолить жгучий голод по прекрасному. Феллини, Висконти и Бергмана мы изучали по статьям великих советских киноведов.
Зато Марк Бернес, Михаил Жаров, Алексей Баталов и Татьяна Самойлова были всегда рядом — в телевизоре, после программы «Время». Фильмы Василия Шукшина, Ильи Авербаха и Глеба Панфилова шли в кинотеатрах, а «Зеркало» или «20 дней без войны» можно было поймать в окраинном Доме культуры, один сеанс в неделю.
Если отставить лирику, «Чапаев» вырос из семитомной энциклопедии «Новейшая история отечественного кино», созданной журналом «Сеанс» на рубеже девяностых и нулевых. В основу этого издания был положен структурный принцип «кино и контекст». Он же сохранен и в новой инкарнации — проекте «Чапаев». 20 лет назад такая структура казалась новаторством, сегодня — это насущная необходимость, так как культурные и исторические контексты ушедшей эпохи сегодня с трудом считываются зрителем.
«Чапаев» — не только о кино, но о Советском Союзе, дореволюционной и современной России. Это образовательный, энциклопедический, научно-исследовательский проект. До сих пор в истории нашего кино огромное количество белых пятен и неизученных тем. Эйзенштейн, Вертов, Довженко, Ромм, Барнет и Тарковский исследованы и описаны в многочисленных статьях и монографиях, киноавангард 1920-х и «оттепель» изучены со всех сторон, но огромная часть материка под названием Отечественное кино пока terra incognita. Поэтому для нас так важен спецпроект «Свидетели, участники и потомки», для которого мы записываем живых участников кинопроцесса, а также детей и внуков советских кинематографистов. По той же причине для нас так важна помощь главных партнеров: Госфильмофонда России, РГАКФД (Красногорский архив), РГАЛИ, ВГИК (Кабинет отечественного кино), Музея кино, музея «Мосфильма» и музея «Ленфильма».
Охватить весь этот материк сложно даже специалистам. Мы пытаемся идти разными тропами, привлекать к процессу людей из разных областей, найти баланс между доступностью и основательностью. Среди авторов «Чапаева» не только опытные и профессиональные киноведы, но и молодые люди, со своей оптикой и со своим восприятием. Но все новое покоится на достижениях прошлого. Поэтому так важно для нас было собрать в энциклопедической части проекта статьи и материалы, написанные лучшими авторами прошлых поколений: Майи Туровской, Инны Соловьевой, Веры Шитовой, Неи Зоркой, Юрия Ханютина, Наума Клеймана и многих других. Познакомить читателя с уникальными документами и материалами из личных архивов.
Искренняя признательность Министерству культуры и Фонду кино за возможность запустить проект. Особая благодарность друзьям, поддержавшим «Чапаева»: Константину Эрнсту, Сергею Сельянову, Александру Голутве, Сергею Серезлееву, Виктории Шамликашвили, Федору Бондарчуку, Николаю Бородачеву, Татьяне Горяевой, Наталье Калантаровой, Ларисе Солоницыной, Владимиру Малышеву, Карену Шахназарову, Эдуарду Пичугину, Алевтине Чинаровой, Елене Лапиной, Ольге Любимовой, Анне Михалковой, Ольге Поликарповой и фонду «Ступени».
Спасибо Игорю Гуровичу за идею логотипа, Артему Васильеву и Мите Борисову за дружескую поддержку, Евгению Марголиту, Олегу Ковалову, Анатолию Загулину, Наталье Чертовой, Петру Багрову, Георгию Бородину за неоценимые консультации и экспертизу.
«Завтра, третьего апреля» — второй фильм Игоря Масленникова, сделанный уже самостоятельно. Сценарий предложили на студии, а в объединении считалось, что автору «Кузяева» естественно продолжить «школьную тему». В таких случаях срабатывает инерция — условный язык аннотаций и тематических планов становится почти обиходным, в него вкладывается псевдореальный смысл — «фильм о подрастающем поколении, о нравственных проблемах, возникающих в пору становления личности». Будто бы сказано и правильно, хотя не сказано ничего: между сценарием В. Валуцкого, написанным по мотивам рассказов Ильи Зверева, и «Кузяевым» — на самом деле дистанция огромного размера. «Кузяев» — это зарисовка с натуры, цикл эскизов к портрету. «Завтра, третьего апреля» — завершенный, целостный сюжет, своеобразно сочетающий несерьезность интонации, соответствующую юному возрасту героев, с умным и грустным смыслом всей истории.
«Завтра, третьего апреля» и сейчас остается одной из лучших детских картин. Фильм забавен, поучителен и узнаваем для ровесников экранных героев. Я называю его «детским», хотя невеселая мудрость этого веселого повествования близка, скорее, взрослому, зрелому уму.
...Шестой «Б» бузит и дурачится. Буза неспроста затеяна, а приурочена к «дате» — самому веселому весеннему празднику «1 апреля». Игра очень демократична: ты простодушно попался на удочку и обманут; но дуться особенно некогда, и вот уже мелькнул в только что обиженных глазах лукавый огонек, у тебя наготове свой обман, и ты вовлекаешь в игру все новых участников. «Первый апрель — никому не верь!» — все начеку, подозрительны и недоверчивы. Но отчего-то все равно попадают впросак — и Машка Гаврикова с неповоротливым Ряшенькой тащат громоздкий, конечно же, ненужный учителю, «магник», а толстая активистка Кипушкина покорно мчится за лыжами для урока физкультуры — это в апрельскую-то теплынь... В игре то же веселье обмана, что и в веселой обманчивости апрельской погоды, которая может «разыграть» солнышком и звонкой капелью, а может и вернуть ненадолго холодное дыхание уходящей зимы.
В каждой шутке есть доля истины, в каждой детской игре есть репетиция будущей взрослой жизни. Апрельские розыгрыши из невинной забавы стремительно перерастают в серьезные испытания, границы между игрой и жизнью коварно размываются. Решение играть дальше — теперь уже в придуманный праздник «Второе апреля» — приводит ребят к событиям, для них неожиданным.
«День без вранья» становится днем еще более забавных курьезов — и как-то совсем незаметно, среди шуток и смеха, переходит в день настоящих обид, неподдельных, совсем не «розыгрышных» огорчений. Дети как будто понимают, что говорить правду не только нелегко, но и небезопасно. Однако им предстоит совершить куда более удивительное открытие: оказалось, что правда, которой от них неустанно добивались взрослые, нуждается в осторожном с ней обращении. Что она может причинять боль и приносить страдания, ранить куда больнее и несправедливее, нежели ложь.
Это открытие им предстоит совершить в чахлой березовой рощице, чудом и ненадолго уцелевшей в развороченном стройками пространстве микрорайона. Здесь шестиклашки, новоявленные правдолюбцы, внезапно признаются своей учительнице, что им на ее уроках неинтересно... Этот урок «на природе», затеянный неутомимой Людмилой Петровной, не поленившейся повезти детей на окраину ради нескольких березок, — этот урок милым и обаятельным шутникам запомнится надолго. И усвоен он будет каждым по-разному.
В иных наших фильмах дети столь определенно выражают авторскую тенденцию, что выглядят на экране маленькими старичками. Здесь же дети остаются детьми, и все же в них есть выразительная предсказуемость будущего взрослого характера. Как запомнится «день без вранья» маленькому художнику Тютькину, у которого каждый день — «второе апреля», а по-иному он и не умеет существовать? Какой след оставит этот день в душе смышленой Машки Гавриковой, которой эта игра по душе и по сердцу? Как отзовется он в судьбе Кипушкиной, завравшейся в своем детском приспособленчестве настолько, что «второе апреля» для нее — самое тягостное испытание из всех возможных. Кому этот день прибавит такта и душевной тонкости, кого утвердит в спасительной удобности двоедушия?
Пожалуй, самое прекрасное в фильме — это многоточие, оставленное авторами, несмотря на финальную поучительную речь учительницы Адочки. Многоточие — в искусном сюжете, в точно подмеченных детских характерах.
«Детская прелесть кроется в том, что с каждым ребенком все обновляется и мир заново предстает на суд человеческий», — писал Честертон. Эта детская прелесть и этот обновленный ею в бесконечной заново-познаваемости мир есть в фильме.
«Завтра, третьего апреля» — фильм переходный во всех смыслах — создавался еще как бы на выдохе шестидесятых, но те, кто решал прокатную часть, судили о нем уже с позиций нового времени. Несмотря на мажорную музыку, солнечность и праздничность городских пейзажей, обаяние детских лиц, фильм «кого-то» и «чем-то» насторожил. «Что- то» не понравилось. «Где-то» картину заметили, и печальным результатом такого внимания явилось то, что зрители ее «заметить» почти не имели возможности: «Завтра, третьего апреля» получила самую низкую категорию и пущена была третьим экраном. Что же, может быть, наши юные зрители были чересчур избалованы разнообразием детской кинопродукции? Может быть, детское кино переживало пору небывалого подъема, и на фоне открытий и свершений скромная картина Масленникова не заслуживала внимания? Ничего подобного: затянувшийся кризис стал как будто неотъемлемой принадлежностью детского кино, а такие исключения, как фильм «Звонят, откройте дверь!» А. Митты, только подтверждали печальное правило.
Вспоминая о кризисной ситуации в детском кинематографе конца шестидесятых, Александр Митта писал: «...изменения происходили медленно, неотвратимо накапливаясь, и происходили они сначала вне кинематографа. В той жизни, которую детский кинематограф должен был отражать, в умах людей, которые хотели видеть в детских фильмах ответы на назревшие вопросы, поднятые не по чьей-то воле, а по логике развития самой жизни.
Аркус Л. Торжество здравого смысла, или Объяснение в любви Шерлоку Холмсу, эсквайру // Аркус Л. Работа на каждый день: О кинофильмах И. Масленникова. М.: Киноцентр, 1990.